Нусантара - [49]

— Доктору М. очень повезло, что я родился и рос в деревне. Если бы я был городским парнем, то, вероятно, не смог бы работать с доктором М.

На следующий день мы отправляемся во внутреннюю часть изогнутого почти под прямым углом залива Сегара Анакан (Детское море). Удобное для работы место на берегу находим по соседству с мусульманским кладбищем. Приливо-отливные течения здесь интенсивно размывают берег, и через несколько лет на литорали можно будет находить человечьи косточки. Пока еще, к счастью, до этого не дошло. Илисто-песчаная осушка испещрена массой желтых, красных и белых пятен, мгновенно исчезающих при приближении человека. Это клешни ук, манящих крабов, или крабов-сигнальщиков. Самец уки высовывается из своей норки, прикрывая вход в нее огромной ярко окрашенной клешней. Почувствовав приближение опасности, крабы-сигнальщики прячутся все одновременно, действительно как бы по сигналу. Если же затаиться, то они вскоре появляются снова, делают короткие перебежки от норок, драчливо замахиваясь друг на друга своим ярким оружием. Вылезают на поверхность и миниатюрные самочки с тонкими крохотными клешнями. Неподалеку шлепают по влажному грунту стайки ильных прыгунов. Если к ним приблизиться, они дружно удирают всей стаей неожиданно большими прыжками. Но если остановиться, они тоже застывают неподвижно и, чуть приподнявшись на передних плавниках, разглядывают нежданного пришельца своими выпуклыми глазами, выступающими над головой как рожки. Поймать периофтальмуса не так-то легко, но все же это возможно вопреки утверждениям моих товарищей, которые побывали в тропиках раньше меня. Нужно только немножко сноровки, а главное — терпения. Почти из каждого маршрута на илистую литораль мы возвращались с полудюжиной или десятком этих рыбок, похожих со своими глазами-рожками на сказочных чертенят. Если же у вас оказывались добровольные помощники, входившие в азарт при погоне за прыгунами или крабами-призраками, то добыча оказывалась еще большей. Несколько раз мы даже ухитрились провести количественный учет периофтальмусов.

У верхнего края осушной полосы видны большие отверстия с набросанными рядом кучами грунта. Необходимо выяснить, чья это работа. По литературным данным, в таких норах живут крабы сезармы и раки-привидения. Наш новый бунг, пожилой, но довольно работоспособный человек, начинает раскапывать нору. Занятие это нелегкое. Вскоре он почти исчезает в вырытой им яме. Наконец из длинной разветвляющейся норы, уходящей на полтора метра в глубину и еще на метр в сторону, он достает огромную талассину. Она тоже относится к ракам-привидениям, но, право же, не заслуживает такого названия. Привидения, обитающие в наших отечественных водах, имеют непропорционально удлиненное мертвенно-белесое тело.

А здесь бунг достает ярко-красного красавца, раз в пять более массивного, чем самые крупные наши речные раки. Но вот незадача: я все время наблюдал за работой бунга, следил за всеми ответвлениями извилистой норы, а в самую последнюю минуту не углядел, и он успел оторвать у талассины ее мощные внушительные клешни.

Между тем прилив уже залил больше половины осушкой полосы. Нужно еще посмотреть, как ведут себя литоральные крабы под водой, и я, поеживаясь, надеваю маску и ласты. Поеживаюсь отнюдь не от холода (какое там, температура воды около тридцати градусов, воздуха еще выше), а потому, что вспомнил, как вчера в порт вошел под флагом Гонконга пароход «Звезда мандарина». Наверное, он привел за собой акул. А здесь еще как на грех довольно мутная вода, в которой акулы становятся гораздо смелее…

На следующий день отправляемся к устью реки Срайю. Когда переезжаем по мосту в нескольких десятках километров от устья, я вижу, как местные жители добывают со дна реки богатый железом магнетитовый песок. Три лодки-прау расположены «покоем», возле них трое мужчин. Они одновременно ныряют на дно и возвращаются с наполненными песком корзинами. Вываливают содержимое корзин, каждый в свою лодку, и снова одновременно ныряют. На реке ни одного рыбака, ни колышка от сетей.

— Ловят ли здесь когда-нибудь рыбу?

— Нет.

Видимо, это на самом деле «мертвая» река, воды которой отравлены какими-то ядовитыми продуктами вулканов и вулканических источников.

Мы идем через высокие заросли аланг-аланга — сорной травы, пышно разрастающейся там, где сведен тропический лес, затем через засоленный луг, и наконец наши ноги привычно вязнут в рыхлом прибрежном песке. Обследуем бедную фауну прибойного пляжа и штормовые выбросы. Пока что картина такая же, как и в Паранг-Тритисе. Но вблизи устья реки одна за другой перестают встречаться характерные формы, а само устье оказывается совершенно безжизненным. Несмотря на самые старательные поиски, мы не можем найти ничего, кроме забегающих сюда быстроногих крабов-призраков. Но ведь они без труда преодолевают посуху большие расстояния.

Дорога по рыхлому песку довольно утомительна. Возвращаясь домой на машине, останавливаем ее у моста и обследуем реку у берега. Тоже никаких следов жизни. На следующий день для сравнения отправляемся в устье соседней реки со звучным и внушительным названием Бенгаван-Адираджа, что означает «Великий государь», или «Река великого государя». Несмотря на сходный физико-географический облик обеих рек, контраст просто поразительный. Не только предустьевое пространство, но и нижнее течение реки, куда в прилив заходит морская вода, населены достаточно богатой и разнообразной живностью. Около десятка мужчин, стоя по грудь в воде, добывают со дна своеобразными бамбуковыми сачками мелких двустворчатых моллюсков. Несмотря на их малый размер, один лишь ловец за три часа наловил более трех килограммов ракушек. Женщины очищают моллюсков от раковин, которые сваливают кучками тут же на берегу.