Нумизмат - [9]

Из открывшейся двери дядькиного жилища дохнуло застоявшимся запахом дешёвого табака и ещё чем-то кислым, затхлым. Силин поневоле сморщился. Васян никогда не проветривал дом, дабы лишний раз не топить «голландку».

Оглядевшись по сторонам, Михаил пробормотал себе под нос:

— Да, однако…

Он сам жил холостяцкой жизнью, питался концентратами, генеральную стирку и уборку проводил раз в месяц, но его квартира отличалась от дома Васяна, как Зимний дворец от чукотской яранги. Уборкой и стиркой дядька себя не утруждал совсем. Слава Богу, если раз в месяц ходил в городскую баню. Под

Пасху тётя Зоя, младшая из сестёр Жилиных — последняя родная ему душа, устраивала генеральный шмон: стирку, уборку, полный аврал.

Плюхнувшись на некогда красный, а теперь чёрный засаленный и лоснящийся диван, старый уголовник откинул голову на спинку и, прикрыв глаза, сказал:

— Падай вон в кресло. Только осторожно, сильно не ёрзай, а то вместо ножки там кирпичи.

Покосившись вниз, Силин действительно обнаружил вместо левой ножки два силикатных кирпича. Федотыч же по-прежнему не открывал глаз.

— Калган болит, — пояснил он. — Третьего дня пенсию давали, вчера кончилась. Да жлоб один вместо водяры керосина этого приволок, портвейна. Теперь хоть в «аркашку» лезь.

Нумизмат в своё время с подачи дядьки пытался изучить «блатную музыку», но все равно многое не понимал в разговоре родственничка, тем более что Федотыч всегда говорил тихим, ровным, без лишних эмоций голосом.

«Аркашка» — это вроде бы петля, удавка», — вспомнил Михаил.

— И ни один кирюха не прётся, чтоб похмелить! Да, нет мне сегодня вантажа. И чифирь не заваришь, уже и вторяк прогнал, один байкал остался.

«Это он про чай», — снова перевёл Михаил. Молча достав из сумки бутылку, он поставил её на стол перед родственником. Услышав знакомый звук, тот приоткрыл глаза.

— Обос… и не жить! — роскошно выразил Васян свой восторг. — Ты же вроде не киряешь?

— Да я и сейчас не пью, — признался Силин, продолжая выгружать подарки: колбасу, три пачки «Примы», пачку чая.

— Значит, по делу притопал, раз и чихнарь, и тарочку приволок.

— Угадал. Ну «поправься» сначала, а потом поговорим.

Зная дядькины традиции, Михаил плеснул и себе немного водки в почерневшую изнутри от чифиря фарфоровую чашку с отбитой ручкой. Дядька вяло жевал дёснами молочную колбасу, из его обычной снеди на столе присутствовала только тёртая морковь. В конце жизни у старого зека обнаружилась тяга к земле, более того, некий Божий дар. В его небольшом огороде все просто дуром росло. Своими урожаями он приводил в ярость старух соседок. Капуста у него вырастала по полпуда весом, морковь напоминала снаряды для орудия среднего калибра. Глядя, как Федотыч с кряхтением тянет из земли свёклу размером с волейбольный мяч, те просто зеленели от зависти. Этими овощами он и питался всю зиму. От цинги спасался квашеной капустой, морковь и свёклу употреблял в сыром виде, перетирая их на мелкой тёрке, подсознательно понимая, что так сохраняется больше столь нужных ему витаминов. Ну, а пенсия уходила на водку, чай и папиросы.

— Как здоровье-то? — спросил Силин из вежливости.

— А, полный амбец. Скоро в деревянный бушлат оденут. Ну ладно, не тяни бодягу, говори, что надо.

— Коллекцию у меня украли… — негромко, дрогнувшим голосом начал Нумизмат.

Дядька знал про увлечение Михаила, пару раз он приходил к нему домой. Постепенно Силин разгорячился, тем более что они выпили ещё, а спиртное он плохо переносил, так что, рассказывая об отношении следователя к его беде, даже прослезился.

— Я на неё всю жизнь положил, а они…

— А они на тебя положили, — прервал его стенания Васян, на вид у него не было ни в одном глазу. Он весь как-то подобрался, заблестели глаза.

— Ну-ка, расскажи ещё раз про свою домуху, — попросил он.

— Чего? — не понял Михаил.

— Ну про кражу. Подломили у тебя хату или ключом открыли?

— Ключом. Может, отмычкой, не знаю.

— Покажи.

Васька протянул руку и долго рассматривал хитроумный ключ от силинского жилья.

— Хороший сыч у тебя работал. Другой бы с прозвоном взял, дверь сломал, а этот — старой школы. А показуху-то у тебя тоже забрали?

— Чего? — снова не понял Силин.

— Ну, ордена-то у тебя висели, цацки эти.

— В том-то и дело, что нет. Там и иконы были, и кресты старинные, бронзовые. А взяли только монеты.

— Весили они сколько?

Силин задумался.

— Ну, килограмм шестьдесят, может, больше.

— Значит, не один гость у тебя был.

— Почему?

— По кочану. Сам не одну квартиру брал, знаю.

Вернув племяннику ключ, старик надолго задумался. Дымил своей вонючей «Примой», от неё даже Силин задыхался, а Васян, при его туберкулёзе, не собирался бросать этой давней и смертельной привычки. Наконец он вынес свой вердикт:

— Это у тебя не просто скачок был, съёмщик постарался, наводчик. А раз хабар нигде не объявился, значит, все у одного барыги. Знавал я одного умельца, да тот с полгода назад хвостом шаркнул, ну, помер он, чего непонятно-то?

— Слушай, дядька, помоги мне их найти! — Силин перегнулся через стол, просто взмолился, как перед иконой. — Жить я без этого не могу!

— Это чтобы я тебе своих зашухарил, а ты мне их ментам подставил?! — изумился Федотыч.