Нравы Растеряевой улицы - [12]

— Ступ-пай! Я тебе говорю!

— Слушаю-с…

И опять-таки стал у двери.

— Ты не уйдешь? — через несколько минут злобно закричал чиновник.

— Сделайте божескую милость, васскородие, пожалуйте деньги-с полностью!

— Вон!

— Я, васскородие, по суду буду искать… Как вам будет угодно!..

Грозное молчание…

— Как вам угодно-с… Я к господину губернатору… Опять же мы и Федор Федорыча довольно хорошо знаем… Как вам угодно!

— Я сам Федор Федорыч! Что ты мне грозишь? Плевать я на него хотел!

— Как вам будет угодно… Ну, только я этого грабежа не оставлю!

Порфирыч, весь зеленый от гнева, спускался с лестницы.

Чиновник нагнал его и бросил в лицо пачкой бумажек.

— Ты деньги-то не швыряй! — заговорил Порфирыч во все горло. — Ты свою рожу-то береги…

— Дьявол! — послышалось сверху…

Блистательная победа над чиновником завершилась не менее блистательной попойкой в кухне. Брат Порфирыча уезжал в деревню, в конторщики; в кухне по этому случаю кипели самовары, на столе стояли полуштофы, валялись орехи, винные ягоды, рыба, куски ветчины, и шло веселье и плач.

Брат Порфирыча, никогда не пивший водки, сильно охмелел с двух рюмок, лез обниматься и кричал:

— Брат!.. Бр-рат! Я доверяю!..

— Проша! — приставала хмельная мать…

— Господи! — умиленно говорил Порфирыч… — Братец!

— Брат!

— Братец! видит бог!

— Брат! Я доверяю! Ман-нька!.. Брат!..

— Всей душой!.. Боже мой!

— Брат!

Порфирыч обнимался с братом, прижимая к его спине полштоф.

— Брат!

Лакей совсем осовел и валялся как сноп, не переставая повторять: "Бр-рат!" Наконец его ввалили вместе с гитарой в мужичью повозку, присланную из деревни, и Прохор Порфирыч остался с матерью вдвоем…

— Ну, маменька, — говорил он ей на другой день. — Надо думать!.. Не сегодня-завтра в шею погонят…

— О-ох, надо, надо!

— Я так думаю, домик бы? Деньги, они, не увидишь, разбегутся…

— Уж как ты знаешь!.. Куда мне, я не пойму ничего… Еще изобьют, пожалуй, и суда не сыщешь… Мне бы где свой угол…

— Я так думаю, домик… Я похлопочу… По крайности будет у вас свое имение…

— О-ох, давно своего-то не было!..

— То-то и есть! Братец, дай бог здоровья, доверяют мне.

— Да я-то нешто зверь какой?.. Ты меня не ограбишь… Не выдашь… Из моего дому не выгонишь…

— Пом-милуйте!.. Ведь тоже вашего заводу-то. Слава богу! — И Прохор Порфирыч целовал у маменьки ручку.

Душеприказчик ходил с купцами вокруг дома умершего барина, пробовал стены топором, мерял землю цепью и, сердито постукивая в кухонное окно, говорил:

— Выбирайтесь, выбирайтесь, выгоню!

— Не беспокойтесь, сделайте вашу милость, уйдем-с!.. — отвечал Прохор Порфирыч.

Несколько дней он употребил на отыскивание дома, наконец нашел. В лачуге жила одна старая баба, никогда не показывавшаяся на свет божий. Ходили слухи, что она с мужем занималась когда-то "нехорошими" делами, вследствие чего муж и умер без покаяния, без причастия. Не захотел. Поэтому старуху все боялись, и никто не старался узнать, что с ней делается: в окнах у нее никогда не светился огонь, печь не топилась, и чем питалась она, тоже было неизвестно. Умри старуха — все бы побоялись войти к ней. Но Прохор Порфирыч зашел. Старуха превратилась в какое-то совершенно одичалое существо. Долго не понимала она, что такое толкует ей Порфирыч, но когда он показал ей деньги, старуха заговорила.

— Давай! давай!.. Я зарою…

— А сама уйдешь?

— Давай… Уйду! уйду!..

Кое-как Порфирыч наконец растолковал ей, в чем дело, и дал целковый. Старуха с жадностью схватила его, обернула тряпками, спрятала за пазуху и забилась на печь в самый угол…

После того как был отыскан дом, действия Прохора Порфирыча приняли какой-то таинственный характер. Притащив матери из кабака сладенькой, он просил у ней позволения сходить на минутку в одно место и поспешно направился в какой-то глухой закоулок. Здесь жил известный городской кляузник приказный. Прохор Порфирыч вежливо раскланялся с хозяином и, отведя его к столу, объявил, в чем дело.

— Однако, извините меня, — говорил приказный, внимательно выслушав шепот Порфирыча, — как вы молоды, и какая у вас в душе подлость!

— Что делать! время не такое!..

— В первый раз в таких молодых летах встречаю такую низость…

— А я так думаю, надо бы мне бога благодарить?

— Раненько-с… Чего доброго, еще нашему брату горло перекусите… вот обидно что!

— На этом будьте покойны. Ну, а дело через это все-таки, я полагаю, само собой?

— Это до дела не касающе. Вы остаетесь при вашем свинстве…

— А вы при вашем!..

— А я-с при моем. Посылайте за полштофом!

Приказный с шумом перевернул лист бумаги.

С этого дня между Порфирычем и приказным начались какие-то непостижимые отношения: они никогда не были вместе, но и не разлучались; в то время, когда Порфирыч сидел с маменькой и угощал ее, вдруг в окне, как молния, мелькала рожа приказного, делавшая какие-то ужимки и гримасы.

Порфирыч срывал с гвоздя фуражку и исчезал. А то можно было их встретить еще так: Порфирыч стоял на одном конце улицы, а приказный на другом, и разговор шел тоже непостижимыми жестами: приказный махал куда-то головой в сторону, Порфирыч показывал ему кулак; в ответ приказный тряс головой, крестился и вынимал из бокового кармана бумагу…