Нравственный образ истории - [9]

Когда исполнилась полнота времен, и Святые Апостолы (посланники Христовы) решили разойтись по свету с проповедью Евангелия, они предварительно собрались в Иерусалиме, чтобы бросить жребий, кому куда отправляться. Брату Апостола Петра Андрею Первозванному тогда выпало просвещать Восток: страны вокруг Пропонтиды (Мраморного моря), Тавриду (Крым) и Скифию до возможных её пределов.

Обойдя Вифинию и Понт, Македонию и Фракию, в древнем Византии Фракийском (будущем Царьграде) Святой Андрей поставил первого епископа, именем Стахия. Затем из Корсуня (Херсонеса Таврического) Апостол Христов, как повествует Нестор Летописец,"прииде в устье Днепрское и оттоле пойде по Днепру горе, и по прилучаю прииде и ста под горами на березе и встав за утро и рече сущим с ним ученикам: «видите ли горы сия, яко на сих горах воссияет благодать Божия: имать град велик быти и церкви многи имать Бог воздвигнути»".

Так сказал Христов посланник ученикам своим поутру, взойдя на кыянские (в будущем киевские) горы и, благословив место сие, воздвиг на нем деревянный крест. На пути торговом уже тогда селились славяне (кутавы, кыяне) - родичи полян, кривичей, древлян, дреговичей, однако, "град велик" и "церкви многи" были воздвигнуты здесь гораздо позже.

Древнейшая валаамская рукопись "Оповедь" повествует, что Святой Андрей Первозванный "прошел Голядь, Косог, Родень, Скеф, Скиф и Словен [это все племена]... достиг Смоленска... и Славянска Великого, и Ладогу оставя, в ладью сев... на Валаам пошел..." И вот тут-то на пути из Словенска в Ладогу, проплывая по реке Волхов, согласно одному из местных преданий («Слово Мунги-Германа князю Дометию»), апостол Андрей был задержан стражею князя Перея Тучи.

По преданию этому у князя был брат Мунга, который вместе с ним и дружиной стерег водный путь у села Друзино (современное Грузино) на Волхове. А единственный сын Перея Тучи княжич Яромир страдал тяжкой, неизлечимой болезнью. Жрецы языческие, именуемые волхвами, заменявшие в те времена и врачей и священство, пытались "лечить" отрока водою, смешанной с человеческой кровью. Для сего они требовали приносить в жертву каждого десятого чужестранца, проплывавшего мимо владений князя. И это особенно мучило его совесть.

Как ни тужил Перей Туча о болезни наследника, нарушать священный обычай гостеприимства ему было еще горше. Ведь у славян не то что убить, но обидеть, оскорбить гостя словом считалось грехом наитягчайшим. Волхвы того не понимали. По роду своему они происходили в основном не из словенов. Корела, меря, финская весь, чудь эстонская считались более способными к магии (волхованию). Инородцы сии без всякой жалости резали всех подряд в жертву своим истуканам, и спорить с волхвами не смел даже князь. Суеверный народ их боялся и трепетал, отдавая в заклание русоволосых юниц и юношей, близких своих и заморских гостей. Тех, от которых Перей Туча с Мунгой так многому научились. От которых узнали о Риме, Афинах, Иерусалиме Иудейском, где жил, по словам купцов, народ, почитавший только Единого Непостижимого Бога, Творца Вседержителя Вселенной. И более того, доходили до них слухи, что с полвека назад Всемогущий Бог Отец послал в ту страну Своего Единородного Сына, Который, став Человеком, сотворил на земле множество небывалых чудес. Народ избранный не принял Сына Божия, не признал в Нём своего Избавителя Мессию (Христа), и Сын Человеческий был распят на кресте. Но в третий день Он воскрес из мертвых, вознёсся на небеса к Отцу, а ученикам Своим (апостолам) послал Духа Святаго, дабы они, имея силу проповедовать веру в Него, без страха ходили по земле и творили чудеса, исцеляя больных, воскрешая умерших.

Вот, думалось, наверно, князю и брату его Мунге, если бы явился вдруг воскресший Христос, или хотя бы один из Его Апостолов. А то ведь, сколько ни пролито жрецами невинной крови, исцеления княжича не наступило, только хуже стало. Да еще волхвы, также наслышанные о Христианстве, в глазах народа поносят сие учение. Причем поносят с особой ненавистью, не так, как другие веры заморские. На Христиан, коих они и в глаза не видели, волхвы кипят лютой злобой, просто беснуются. Не от того ли, что сами служат не Богу, а диаволу? Об этом нечистом духе, Чернобоге (англо-саксонском Зернобоке), славяне имели вполне определенное понятие.

Так ли всё было, иначе ли - нам теперь неведомо; но можно представить себе, что испытал изнемогший от горя отец, когда однажды утром, вместе с матушкой княгиней и братом, войдя в горницу к больному сыну, он застал Яромира сидящим на постели и радостно извещающим о своём ночном видении. Во сне отроку было открыто, что исцелит его некий высокий седой муж в длинной одежде, приплывший на коробле.

Как только Яромир окончил речь, дозорные донесли о приближении купеческой ладьи. Перей Туча с Мунгой переглянулись: «Неужели десятый?» Не сговариваясь, все бросились на пристань. И каково же было их изумление, когда с корабля навстречу князю сошел тот самый странный муж в греческом хитоне, внешность которого только что описал болящий отрок.

Не глядя на волхвов, стоящих поодаль, князь, жестами приветствуя прибывших, пригласил их в дом. Следом за удивительным гостем вошли его спутники. "Оповедь" валаамская сохранила нам имена учеников апостола Андрея: Фирса, Елисея, Космы, Иосифа, и с ними два имени явно славянских - Силы и Лукослава. Отличив последних по одежде, Перей Туча принял их было за толмачей. Купцы часто нанимали таковых для перевода иноземных языков. Однако Сила и Лукослав на невольный порыв князя ответили отрицательным жестом, а дивный пришелец тотчас заговорил сам. Казалось, он излучал тонкое сияние; движения и слова его были размеренны, плавны. Но - первое чудо! Он обратился к хозяевам на их родном наречии. Перей Туча с Мунгой сразу вспомнили, что Апостолам Дух Святой помогает говорить любыми языками. И от мысли об этом у них самих захватило дух.