Нравственный образ истории - [16]

Родная сестра императора Валентиниана III принцесса Гонория прислала царю гуннов любовное письмо с кольцом и предложением руки. В приданое же за легкомысленной красавицей-августой полагалось пол-империи.

Молодой развратный император Валентиниан отличался редким малодушием, если не сказать больше - слабоумием. Четверть века (до 450 года) по малолетству Валентиниана империей правила его мать Галла Плацидия, и все дела в государстве были расстроены. Со старшей сестры императора было взято обязательство никогда не выходить замуж, дабы исключить возможность притязания на власть её супруга. Таковы были нравы тогдашнего упадочного Рима: по букве закона уже христианского, но по сути - растленного прежним язычеством.

Пылкая натура Гонории не смирилась с обетом благочестивого целомудрия. За распутную жизнь её сослали в Константинополь и подвергли заточению. И тогда, чтобы освободиться, Гонория решила объясниться в любви престарелому варвару Аттиле.

Великий гунн был, конечно, не столь простодушен, чтобы "по-рыцарски" броситься в бой "за прекрасную даму". Но повод захватить полцарства Римского, да еще взять несколько тысяч фунтов золота в качестве приданого, представлялся ему весьма заманчивым. И Аттила заявил свои права на невесту. Поначалу Валентиниан III долго колебался, не зная, как поведет себя Константинополь, до того плативший Аттиле дань. Но там как раз в это время произошел переворот.

Новый Византийский император Марциан, смело уклонившись от прежних договоров с гуннами, предложил Риму союз против Аттилы. Валентиниан ободрился и отказал "жениху".

Этот союз не напугал царя гуннов. В конце концов, Аттила мог примириться с ним, а за отказ в сватовстве взять изрядный выкуп, на что видавшие виды греки и римляне пошли бы охотно. Но тут вмешались его давние враги - готы. Не согласись готы примкнуть к антигуннской коалиции, всё бы, возможно, окончилось миром. А теперь, когда имперское самолюбие Аттилы было задето, он поднял против Запада весь Восток: не только славян, но и болгар, и угров, и германоязычных гепидов, и всех кочевников Скифии. Подвластные Аттиле князьки, по словам Иорнанда, следовали за ним, словно спутники за светилом, следя за малейшим его движением, готовые исполнить со страхом и трепетом любой его приказ.

Стянув часть войск к Византийским границам, гунны выключили из борьбы Константинополь, заставив ромеев думать больше об обороне собственных уделов. И в том, видимо, заключался Божий Промысел. Православный Царьград должен был сохраниться. Он не подвергся разорению. Риму же за общее падение нравов наказание полагалось, а самый разгром был уготован главным обидчикам славян - ненавистным готам. Ибо приняв христианство от арианских епископов, готы почти поголовно сделались еретиками.

Не напрасно язычник Аттила получил в Западной Европе прозвище Бич Божий. Под таким названием в XIX веке вышла в свет замечательная книга И.К.Кондратьева о жизни древних славян. Вот как повествуется в ней о вожде гуннов: «Намереваясь обложить укрепленный город Троа, в Галлии (совр. Франции), Аттила в сопровождении конницы лично отправился осмотреть укрепления. На одном из бастионов Аттила заметил человека, который показался ему не воином. Это был епископ города.

Подъехав поближе, Аттила спросил:

- Кто ты такой?

Епископ отвечал:

- Я слуга Божий.

А царь тотчас же подхватил:

- А я Бич Божий, посланный для наказания злых слуг!

Епископ, склонив голову, отвечал:

- Твори же, как тебе велено, и накажи меня.

Этот ответ так понравился Аттиле, что он тотчас же велел оставить город с тем, чтобы горожане обещали услужить кое-чем проходящей его армии».

Таких исторических анекдотов о великодушном юморе Аттилы рассказывалось немало. Стало быть, "нет дыма без огня". Славянам свойственны великодушие и доверчивость, вера клятвенному слову, не в пример вероломству монгольских завоевателей.

Аттила слово своё держал. Не его вина, что западные соседи нередко обманывали гуннов, шли в обход договоров, строили козни, плели интриги. В конце концов, славяне мстили обидчикам, и мстили страшно. Но не лучше их поступали и так называемые "цивилизованные" народы. Римляне, например, даже став Христианами, пленных по-прежнему продавали в рабство. Лишь на крестах не распинали (это запретил Святой Константин). Славяне же, по свидетельству самих римлян и греков, пленных очень скоро отпускали без выкупа, а на прощанье предлагали остаться жить среди них и пользоваться во всём равными правами. Таковы были наши оглашенные пращуры.

Седьмого апреля, в день Святого Воскресения, 451 года войска Аттилы переправились через Рейн. Для прикрытия тыла сторожевые дружины встали вдоль Византийских границ. А на пространстве остальной Европы пятисоттысячная армия гуннов начала небывалый всеобщий погром. Для полчищ Аттилы не было преград - ни крепостей, ни войск. Сильнейшие города Германии и Галлии пали, наполнившись воинами в мохнатых шапках.

Наконец Аэций, главный полководец империи, собрал войска, необходимые для решительного сражения. К нему подошли легионы из Савойи, Пьемонта и Милана; присоединились везиготы, которыми командовал конунг Теодорих. Построив армию на полях Каталунии (совр. Шалон на Марне во Франции), Аэций сам возглавил левое крыло войск. На правом фланге встал Теодорих с везиготами. Бургунды же, франки и другие германцы были поставлены в центр, рядом с поморянами и аланами под началом воеводы Сангибана. Дело в том, что Сангибан и полки его, родственные славянам, находились у римлян и готов под подозрением. Поморяне (венеды), покоренные некогда Юлием Цезарем, и аланы галльские шли против гуннов неохотно. Только в 445 году сам Аэций усмирял их восстание в очередной раз. Потому он и поставил их в строй между романо-германцами.