Нож великого летчика - [20]

— Сволочь!.. — орал я. — Сволочь!..

Он сперва ошалел от моего натиска, потом попробовал и меня стегнуть металлическим прутом, но я в этот момент озверел настолько, что выхватил прут у него из рук и принялся дубасить его самого. Гиз отпустил его ногу и попятился к двери, одобрительным рыком давая мне понять, что я действую как надо, а Юрка с Димкой, вбежавшие в сарайчик вслед за мной, так и замерли на пороге, остолбенев. Наверно, они никогда не видели меня в такой ярости.

Я очнулся только тогда, когда похититель, изогнувшись и подставив мне левую руку — вернее, левое плечо — выхватил нож. Не тот, не нож Сент-Экзюпери, а нормальную финку-самоделку, большую и страшную. Я отступил на два шага, продолжая сжимать прут в руках и тяжело дыша.

— Ну, иди сюда, — проговорил этот тип, выставив финку острием на нас и глумливо ухмыляясь. — Иди, иди.

По тому, как он держал финку, было понятно, что он умеет с ней обращаться: из своего положения он мог нанести удар снизу вверх и чуть сбоку, тот удар, от которого очень трудно защититься, даже если знаешь все приемы. Уж чему-чему, а тому, как драться на ножах и как правильно держать нож, дворовая жизнь нашего времени учила на ять. Всякий это знал, даже если в реальности не видел ни одной поножовщины и не участвовал в ней. Знал и я — и сразу увидел, что с этим человеком лучше не связываться.

Но у меня в руках был металлический прут, и я предупредил:

— Только сунься — так огрею прутом по запястью, что вышибу твой ножик!

Он усмехнулся, но вперед соваться не стал.

— Больно вы борзые, ребята, — сказал он. — Чего вам надо? Собаку? Забирайте и проваливайте, пока я добрый.

— Еще нам нужен тот нож, который ты украл! — выпалил Димка.

— Нож? — этот тип вроде как задумался. — Насчет ножа — торг особый. При себе у меня его нет. Хотите — встретимся завтра утречком?

— Хотим! — сказал Юрка, подмигивая нам. Ведь это означало, что нам придется прогулять школу — в мои времена суббота была учебным днем, если вы не знаете. — Во сколько?

— В одиннадцать! — широко осклабился этот тип.

— Заметано! — сказал Юрка. — Где?

— Знаете пустырь под стройку за Гороховым полем? Вон там.

— А почему ты сейчас не можешь отдать нож? — влез Димка.

— А потому что с ножом — не тот случай! — заржал этот тип, ещё резче выставляя вперед свою финку. — Или потягаться хотите?

«Тягаться» нам не имело никакого смысла. Мы бы ни за что не сунулись вперед, видя его выставленную финку, а он бы ни за что не попер на нас, приготовившихся к обороне, с металлическим прутом в моей руке и с Гизом, прижавшимся к нашим ногам и рычащим, злобно ощетинившись. Конечно, такой тип нас бы всех троих уложил — куда трем мальчишкам тягаться с крепким мужиком? — но и он понимал, что, при нашем накале и готовности драться чем угодно, до конца, шансы получаются пятьдесят на пятьдесят. И что в любом случае он выйдет из схватки сильно потрепанным.

Я тоже все это понимал. Но, честно скажу, у меня подступала противная тошнота к горлу и коленки подкашивались. Мне было страшно, очень страшно. Рассказов о шпане, пускающей в ход финки по делу и без дела, мы слышали много — такой шпаны было в нашем районе пруд пруди — но сами никогда на такие «разборки», как сказали бы сейчас, не нарывались. Так вот, мне был настолько противен мой страх, и сам я себе противен из-за этого страха, что я сказал:

— Почему это — «не тот случай»? Разве долго нож вынуть и вернуть нам?

Потом Юрка и Димка утверждали что я проговорил все это не свойственным мне, наполовину сдавленным, а наполовину кукарекающим, голосом. Вполне возможно. Мне понадобилось приложить немалые усилия, чтобы преодолеть мой страх, и на моем голосе это не могло не отразиться. Но, в любом случае, я сумел задать мой безумно дерзкий — как я считал тогда — вопрос, и на этот вопрос противостоящий нам тип не мог хоть что-то не ответить.

— А потому не тот, что нож не при мне! — ответил он (и было видно, что скорее всего он врет, но что мы могли возразить? Скрутить его силой, чтобы отобрать нож, у нас бы не получилось: ситуация была такая, что проиграл бы тот, кто первым возобновил бы драку, будь это он или мы. Да и, повторяю, нам все-таки страшно было, хоть мы и скрывали свой страх). — Хотите обыскивайте меня… если сумеете, — он гнусно хмыкнул. — Вот завтра мы и сторгуемся, можете вы выкупить этот нож или нет.

Говоря опять-таки современным языком, он «забивал нам стрелку». И мы не могли отказаться от завтрашней встречи, не уронив своего достоинства.

— Хорошо, — сказал я. — Мы будем. Но чтобы нож обязательно был при тебе!

— Будет, будет! — разулыбился этот тип. — Вы только приходите!

Это прозвучало скорей как угроза, чем как готовность вести переговоры — мол, на этот нож я вас и поддену, вот что слышалось за его фразой. Но нам оставалось этим удовлетвориться, и мы удалились из сарайчика, пятясь задом. Я ушел последним, в одной руке продолжая сжимать металлический прут, а другой взяв поводок Гиза. Этот тип стоял не шелохнувшись, выставя финку вперед и широко ухмыляясь.

Едва оказавшись снаружи, мы рванули так, что стоило поглядеть! Собаки бегают быстрее людей, но и Гиз не поспевал за нами — я чувствовал это по его натянувшемуся поводку, я скорей волок песика, чем бежал с ним вровень. Остановились мы только тогда, когда одолели пешеходный мостик и оказались по другую сторону Яузы — на площадке перед мостиком, откуда противоположный берег просматривался довольно далеко, и мы могли убедиться, что тип с финкой не преследует нас.