Нож Равальяка - [33]

— Осмелюсь попросить позволения у господина барона сходить в «Пять рожков» одному, — заговорил Бюиссон. — Может, хозяин опишет мне человека, с которым ушел зеленый постоялец. Не секрет, что порой слуги из знатных домов бывают между собой знакомы.

— Блестящая мысль! Сходите, мой друг! И дай вам бог удачи!

Однако, когда Бюиссон закрыл за собой дверь, барон со вздохом произнес:

— Я ни на что не надеюсь. Если его спрятали у д'Эпернонов, иезуитов или в доме мадам д'Антраг, мы все равно не сможем до него добраться. Он появится только в тот миг, когда нужно будет нанести удар.

После возвращения Бюиссона барон укрепился в своем мнении. Рассказ слуги был крайне неопределенным. Зато на всех произвела удручающее впечатление жалоба хозяина «Пяти рожков»: у него пропал самый длинный кухонный нож. Барон Губерт вскочил на ноги.

— Немедленно отправляюсь к де Сюлли! Он должен знать, к чему привели наши поиски! И возможно, ему придет в голову какое-то решение! В любом случае уж он-то меня выслушает!

Через несколько минут во дворе раздался стук копыт, который вскоре стих за воротами.

К несчастью, министра вновь не было у себя дома, и барон напрасно потратил время...

***

В четверг, 13 мая 1610 года, стояла чудеснейшая погода. На небе не было ни облачка, яркое солнце радостно заливало Париж, освещая улицу Сен-Дени, украшенную розами и полотнищами королевских цветов. По этой нескончаемой улице уроженка Флоренции Мария де Медичи будет доставлена с берега Сены в прославленную монастырскую церковь и получит там французскую корону. Главная героиня торжественной церемонии пребывала в лучезарном настроении, в каком, пожалуй, еще никогда не была. Хотя в этот день ей пришлось очень рано подняться, чтобы успеть прослушать мессу, причаститься, позавтракать и позволить придворным дамам облачить себя в синее бархатное платье, затканное золотыми с бриллиантами королевскими лилиями, с высоким золотым воротником и длинной горностаевой мантией. Королева сияла. Нужно признать, что Генрих достойно подготовил торжество супруги, на расходы не скупился, но чувствовал себя при этом, напротив, прескверно.

Когда спустя несколько дней флорентийский посол явился к королеве с выражением соболезнований, она говорила ему в присутствии свидетелей ее торжества:

— Все было как в раю, не правда ли, господа? Церемония моей коронации красотой своей напоминала божественную гармонию небес!

Как не описать ее?

В церкви были воздвигнуты девятнадцать рядов скамей, и на них в строгом соответствии со знатностью и титулами заняли свои места принцы и принцессы крови, кардиналы, епископы, коронные военные и так далее. Что касается принцесс крови, то беарнец надеялся на этом торжестве соединить полезное с приятным и потребовал присутствия на коронации принца и принцессы Конде, но в очередной раз получил молчаливый отказ. Зато в церкви присутствовала королева Марго, блистающая драгоценностями, словно оклад, и еще более белокурая, чем обычно.

Генрих, защищаясь от напастей судьбы незлобивостью, во время церемонии улыбался всем и каждому. Он наблюдал за праздником из застекленной ложи, сооруженной неподалеку от главного алтаря, где вместе с ним находились архиепископ Реймсский, герцоги д'Эпернон, де Беллегард, де Монбазон и де Рец, а также господа дю Белле, де Вик, де Курси... и де Праслен!

Вне себя от изумления, барон де Курси открыл уже было рот, но де Праслен опередил его:

— Нет, нет и нет! Вы не станете мне выговаривать, как только что выговаривал граф де Сент-Фуа, недовольный использованием своих офицеров не по назначению и требовавший их немедленного возвращения! Как и ему, я отвечаю вам, что они по-прежнему в Брюсселе и по-прежнему служат королю! Их деятельность — государственная тайна!

— Государственная тайна! Господи боже мой! Не надо быть семи пядей во лбу, чтобы догадаться о вашей тайне! Миссия их состоит в том...

— Может быть, вы оба помолчите немного, — сурово предложил король, обернувшись. — Вы мешаете мне получать удовольствие!

Благородные дворяне застыли в растерянности. Удовольствие? Но ведь еще накануне Его Величество считал коронацию катастрофой?

Однако нельзя было отрицать, что эта коронация существенно отличалась от прочих. С самого начала никто не совестился нарушать суровый протокол. Посол Флоренции сцепился с голландским и венецианским послами, ухитрившись не только неучтиво толкнуть своих коллег, но еще и обозвав их «морскими животными». Те не спустили ему оскорблений и не остались в долгу. Послов пришлось разнимать. Едва только было покончено с этим недоразумением, как посол Венеции, здороваясь с послом Мадрида, обратился к нему запросто: «господин посол». Испанец, имя которого было дон Иниго де Карденьяс, претендовал на титул «превосходительства» и в ответ мазнул венецианца шляпой по лицу. У венецианца пошла носом кровь, и он в ответ двинул испанца кулаком по лицу.

Как только среди дипломатов, если только можно было назвать так этих господ, снова воцарился мир, подала свой голос архитектура: плита, которая закрывала вход в крипту, где покоились короли Франции, треснула, что вызвало крайнее негодование героини дня и необходимость срочно замазывать трещину. Но еще больше огорчил королеву самый главный момент церемонии. Мария только что получила от кардинала де Жуайеза помазание святым елеем, после чего ей вручили Скипетр справедливости. Дофин с сестрой Елизаветой, разодетые в атлас, затканный золотом, принесли столь вожделенную Марией корону, и кардинал возложил ее на склоненную голову Ее Величества. Но то ли потому, что Мария пошевелилась, то ли потому, что ее свежевымытые волосы были слишком скользкими, корона чуть было не упала, и королеве пришлось подхватить ее, чтобы она не оказалась на земле. Все очевидцы этого неприятного момента невольно замерли, но церемония все же завершилась без дополнительных неурядиц. Толпа, ожидавшая у входа, разразилась радостными возгласами, обращенными к королеве, и была вознаграждена дождем золотых монет с профилем той, что могла теперь стать регентшей в отсутствие своего супруга. Король первым назвал ее этим титулом, разумеется, в шутку, но никто не понял, почему Генрих то и дело повторял, показывая на дофина: