Ноздря в ноздрю - [70]
В среду утром я оставил взятый напрокат «Мондео» на автостоянке отеля. На регистрационной стойке меня заверили, что автомобиль будет в полной безопасности, но за место придется заплатить. Я не возражал и оплатил неделю парковки остатками наличных. Потом на автобусе отеля добрался до здания аэровокзала и, пусть и с неохотой, воспользовался новой кредитной карточкой для покупки авиабилета. Плохо, конечно, что кто-то мог об этом узнать, но я надеялся улететь до того, как злоумышленник успел бы добраться до аэропорта. А вот если бы он или они еще и узнали, что улетел я в Чикаго, — что ж, это большой город. И я намеревался в нем понадежнее спрятаться.
Я решил не сидеть в темном углу галереи вылета, дожидаясь объявления посадки. Наоборот, устроился рядом с американской семьей с тремя маленькими детьми, которые у моих ног возили по полу миниатюрные лондонские черные такси, игрушки-сувениры. Рядом с ними я чувствовал себя в большей безопасности.
Посадка и взлет прошли без происшествий, и я задремал на высоте сорока тысяч футов над Атлантикой. В отеле спал плохо, трижды за ночь проверял стул, спинку которого подставил под ручку двери. Поэтому, пока самолет мчался на запад, я добирал часы, которые недоспал за две последние ночи. Одна из стюардесс разбудила меня, когда мы уже начали спуск, чтобы благополучно приземлиться в международном аэропорту О'Хэйр в Чикаго.
Я знал, что Каролина не встретит меня в аэропорту. Она предупредила, что всю вторую половину дня оркестр будет репетировать, готовясь к первому выступлению, и я сказал ей, чтобы она не приезжала. Почему-то думал, что так будет безопаснее. Однако все-таки поискал ее взглядом, миновав таможню и иммиграционный контроль.
Ее не было. Разумеется, не было. Если на то пошло, я и не ожидал ее увидеть, но все равно немного расстроился. Несколько других пар приветствовали друг друга объятьями и поцелуями, держали в руках надутые гелием воздушные шарики с надписями «Я ТЕБЯ ЛЮБЛЮ» и «ДОБРО ПОЖАЛОВАТЬ ДОМОЙ». В колясках сидели улыбающиеся дети. Галереи для встречающих в аэропорту — веселое место, благотворно действующее на душу.
Однако женщины, один вид которой доставил бы мне несказанную радость, здесь не было. Я знал, что в этот самый момент она с головой ушла в Элгара или Сибелиуса, и ревновал к ним, ревновал к давно умершим композиторам. Еще один пример иррационального поведения?
Из аэропорта я поехал на такси в центр города, конкретнее, в отель «Хайатт», где, я это знал, жили оркестранты, и в вестибюле уселся в глубокое кожаное кресло, развернутое ко входу. Уселся, чтобы дождаться появления Каролины, но чуть ли не сразу снова заснул.
Она разбудила меня, проведя рукой по волосам.
— Привет, мой спящий красавец.
— Это ты у нас красавица. — Я медленно открыл глаза.
— Я вижу, ты пристально следишь за потенциальными убийцами.
— Лучше не шути с этим. — Но, разумеется, она была права. Заснуть перед дверью, выходящей на улицу, — не самое мудрое решение, если я действительно опасался за свою жизнь. — А где оркестранты?
— Часть наверху. Другие, самые зануды, остались в концертном зале. Некоторые отправились по магазинам.
Я посмотрел на мои новые часы. Полчаса до полуночи. Минус шестичасовая разница. То есть в Чикаго половина шестого пополудни.
— Когда концерт?
— В половине восьмого. Но я должна вернуться, уже переодевшись, без четверти семь. До зала на такси ехать пять минут.
У нас был час и десять минут. Она думала о том же, что и я?
— Давай проведем час в постели.
Очевидно, да.
Мне удалось продержаться и не заснуть до конца концерта. Помнится, отец очень серьезно говорил мне, восьми- или девятилетнему, что нельзя хлопать во время концерта, если другие зрители не начали первыми. Он не рассказывал об этом, но, должно быть, однажды с ним такое случилось: он один захлопал в музыкальной паузе. Я сидел, подложив руки под попку, чтобы избежать его ошибки.
Каролина сотворила чудо, раздобыв мне контрамарку. «Гостевое» кресло оказалось по центру восьмого ряда. Идеальное место, с одним лишь недостатком: дирижер, мужчина крупный, с широкими плечами, стоял между мной и Каролиной, так что я не мог видеть ее.
Пусть я не собирался признаваться в этом Каролине, не будь программки, я бы не догадался, что до перерыва оркестр играл исключительно произведения Элгара, а после — Сибелиуса. Но некоторые я узнал, особенно «Нимрода», из «Загадочных вариаций». «Нимрод» сразу напомнил мне похороны отца.
По выбору моей матери это произведение играли в конце отпевания, когда моего отца в простом дубовом гробу выносили из церкви на кладбище, чтобы опустить в землю. Мгновения эти навсегда запечатлелись в моей памяти, такие яркие, словно похороны происходили вчера. Каролина говорила мне, какой могущественной может быть музыка, и вот теперь я ощутил ее силу.
Впервые заплакал по умершему отцу. Сидел в Чикагском концертном зале, в окружении более двух тысяч зрителей, оплакивал человека, который умер тринадцатью годами раньше, и слезы эти вызвала у меня музыка композитора, который покинул этот мир более семидесяти лет тому назад. Я плакал о личной утрате, об утрате, которую понесла мать, плакал, потому что очень хотел рассказать отцу о Каролине и о моем счастье. Как много мы бы отдали за всего один час, который могли бы провести с нашими горячо любимыми и ушедшими родителями!
Конезаводчик Дэниел Рок по просьбе графа Октобера расследует странные случаи на скачках. Некоторым лошадям явно дают допинг, который, однако, не может выявить ни одна экспертиза. Под видом младшего конюха Рок проникает в конюшню, которая связана с подозрительными лошадями, — и понимает, что ввязался в гораздо более опасное предприятие, нежели полагал вначале.
Во время скачек «Гранд нэшнл» в Эйнтри на глазах у сотен людей неизвестный убивает Геба Ковака, финансового консультанта фирмы «Лайял энд Блэк», человека на первый взгляд совершенно законопослушного и в криминальных историях не замешанного. Ник Фокстон, бывший жокей, друг и коллега Ковака, а также по несчастливой случайности прямой свидетель преступления, просто не может остаться в стороне. А когда и у него над головой начинают свистеть пули, убеждается, что затеянное им расследование, а точнее, его скорейшее завершение – это единственный способ остаться в живых.
Вложив фантастические деньги в покупку племенного жеребца, молодой банкир Тимоти Эктрин надеется со временем вернуть их с огромной прибылью, но, к несчастью, все потомство породистого скакуна нежизнеспособно из-за жутких врожденных увечий. Пытаясь выяснить причину неудачи, Тимоти начинает собственное расследование. Теперь на кон поставлены уже не только его капитал и репутация, но и жизнь.
Для жокея-профессионала Келли Хьюза, короля стипль-чеза, остаться без лицензии – сущий кошмар. Поэтому Хьюз решает провести собственное расследование обстоятельств, приведших к столь неожиданному для него решению Дисциплинарного комитета…
Сид Холли — бывший жокей, получив тяжелую травму, вынужден оставить скачки и взяться за работу частного детектива. Выполняя просьбу тестя, он начинает опасное расследование несчастных случаев и финансовых махинаций вокруг ипподрома Сибери.
Егор Кремнев — специальный агент российской разведки. Во время секретного боевого задания в Аргентине, которое обещало быть простым и безопасным, он потерял всех своих товарищей.Но в его руках оказался секретарь беглого олигарха Соркина — Михаил Шеринг. У Шеринга есть секретные бумаги, за которыми охотится не только российская разведка, но и могущественный преступный синдикат Запада. Теперь Кремневу предстоит сложная задача — доставить Шеринга в Россию. Он намерен сделать это в одиночку, не прибегая к помощи коллег.
Опорск вырос на берегу полноводной реки, по синему руслу которой во время оно ходили купеческие ладьи с восточным товаром к западным и северным торжищам и возвращались опять на Восток. Историки утверждали, что название городу дала древняя порубежная застава, небольшая крепость, именованная Опорой. В злую годину она первой встречала вражьи рати со стороны степи. Во дни же затишья принимала застава за дубовые стены торговых гостей с их товарами, дабы могли спокойно передохнуть они на своих долгих и опасных путях.
Как часто вы ловили себя на мысли, что делаете что-то неправильное? Что каждый поступок, что вы совершили за последний час или день, вызывал все больше вопросов и внутреннего сопротивления. Как часто вы могли уловить скольжение пресловутой «дорожки»? Еще недавний студент Вадим застает себя в долгах и с безрадостными перспективами. Поиски заработка приводят к знакомству с Михаилом и Николаем, которые готовы помочь на простых, но весьма странных условиях. Их мотивация не ясна, но так ли это важно, если ситуация под контролем и всегда можно остановиться?
Из экспозиции крымского художественного музея выкрадены шесть полотен немецкого художника Кингсховера-Гютлайна. Но самый продвинутый сыщик не догадается, кто заказчик и с какой целью совершено похищение. Грабители прошли мимо золотого фонда музея — бесценной иконы «Рождество Христово» работы учеников Рублёва и других, не менее ценных картин и взяли полотна малоизвестного автора, попавшие в музей после войны. Читателя ждёт захватывающий сюжет с тщательно выписанными нюансами людских отношений и судеб героев трёх поколений.
Александра никому не могла рассказать правду и выдать своего мужа. Однажды под Рождество Роман приехал домой с гостем, и они сразу направились в сауну. Александра поспешила вслед со свежими полотенцами и халатами. Из открытого окна клубился пар и были слышны голоса. Она застыла, как соляной столп и не могла сделать ни шага. Голос, поразивший её, Александра узнала бы среди тысячи других. И то, что обладатель этого голоса находился в их доме, говорил с Романом на равных, вышибло её из равновесия, заставило биться сердце учащённо.
Если вы снимаете дачу в Турции, то, конечно, не ждете ничего, кроме моря, солнца и отдыха. И даже вообразить не можете, что столкнетесь с убийством. А турецкий сыщик, занятый рутинными делами в Измире, не предполагает, что очередное преступление коснется его собственной семьи и вынудит его общаться с иностранными туристами.Москвичка Лана, приехав с сестрой и ее сыном к Эгейскому морю, думает только о любви и ждет приезда своего возлюбленного, однако гибель знакомой нарушает безмятежное течение их отпуска.