Ной Морсвод убежал - [42]

И я отломил.

Взялся за нее покрепче и очень удивился тому, сколько силы у меня оказалось. Я буквально вывернул ее из ствола и встал на дорожке как вкопанный, изумленно разглядывая огромный кусок древесины в руках. А через секунду уже скрылся в лавке, запер за собой дверь, спустился в подвал и принялся за работу.

Я отлично знал, какую марионетку хочу сделать. Перед моим мысленным взором были ровные аккуратные ноги, соединенные в коленях шарнирами, – тот второй комплект, который мне смастерил Паппо, когда я по неразумности спалил себе первые ноги во сне. Гладкое цилиндрическое тело тоже легко припоминалось, а также тощие ручки и очень простые ладошки, приделанные к ним. Бодрое искреннее лицо; непослушный нос, который все растет и растет, если я говорю неправду. Все на месте – все надежно замкнуто у меня в памяти. Я был уверен, что у меня все получится, – я же искусный мастер, и все, что бы я ни начинал делать, выходит как надо.

– Если сделаю все правильно… – говорил себе я, долбя и строгая дерево, – если он у меня выйдет идеальным, то, может быть… возможно же такое…

И долгое время мне казалось, что все так и получается. Ноги выглядели правильными; тело смотрелось правильным; лицо тоже казалось правильным лицом. Но, закончив куклу, я отошел от нее на шаг – и поразился. Потому что марионетка загадочно преобразилась в лиса, и этого лиса я отлично знал. Это он много лет назад убедил меня зарыть пять золотых монет на поле чудес, полить их, а потом на несколько часов уйти. А когда вернусь, обещал мне лис, на их месте вырастет пять тысяч золотых монет. Этот лис меня обокрал, воспользовавшись моей наивностью.

– Как же такое произошло? – спросил я сам себя, удивленно качая головой. На следующую ночь, решил я, буду внимательнее, и тогда у меня получится идеальная марионетка.

И вот с того самого вечера каждую ночь я садился и пытался создать деревянную копию себя бывшего – но всякий раз, закончив, смотрел на то, что сделал, и кукла становилась чем-то совсем другим. Начальником станции, к примеру. Или скорбящей вдовой. Дамой, пишущей сонет возлюбленному, сгинувшему в морской пучине. Перышком, которое несет ветерок. Роялем, который нужно настроить. Статуей Зевса Олимпийского. Чарлзом Линдбергом, взлетающим в своем «Духе Сент-Луиса». С чего бы я ни начинал работу, как бы ни сосредоточивался на своем творении, оно неизменно обращалось во что-нибудь другое – и совершенно неожиданное притом.

И каждую ночь я отламывал от дерева все новые ветки и начинал сызнова. А через несколько дней ветви отрастали снова.

Так продолжается уже много лет. Я украшал лавку теми куклами, которые мои руки вырезали из отцовского дерева, и все это время старел – все больше и больше, пока не понял, что старания мои безнадежны.

Я сделал свой выбор. Стал настоящим мальчиком и никогда больше не буду куклой.

Говорил же мне доктор Крылз: настоящий мальчик станет настоящим мужчиной, настоящий мужчина – настоящим стариком, а после этого…

Глава двадцать четвертая Ной и старик

– Я знаю, что будет после этого, – произнес Ной, глядя вбок. Его сердце в груди забилось чуточку быстрее.

– Я так и думал, – ответил старик, сел и улыбнулся мальчику – так по-доброму, что Ною внутри стало тепло и надежно. – А теперь не пора ли тебе домой? Побыть с мамой, пока еще можешь.

Ной поднялся. Он устал и как-то весь смешался. Длинный день был полон сюрпризов и приключений, встреч с разными неожиданными существами и всевозможных случайностей, и теперь, правду говоря, ему больше всего на свете хотелось кому-нибудь обо всем этом рассказать. Тому, кого он любил.

– Вот бы мне управлять лавкой игрушек, – произнес он через пару минут и посмотрел снизу на старика. На его лице светился восторг. – Мне кажется, чудесно было бы работать в таком месте.

– Мне казалось, ты хочешь стать астрономом, – ответил старик.

– Это всего лишь одна из профессий, которые я выбираю, – поправил его Ной. – Может, она мне и не подойдет. Штука в том, что мне очень нравятся игрушки. И резать по дереву у меня хорошо получается. Так что, может быть, мне однажды и достанется такая же работа, как у вас.

– Вероятно, – ответил старик и повернулся глянуть на часы по имени Александр. – Ого, уже так поздно? – удивился он. – Скоро ужинать.

– Но мы же недавно пообедали, – сказал Ной, прекрасно зная, что если съест еще кусок чего-нибудь, то непременно попросту взорвется.

– А солнце садится, – сказал старик, выглянув в окно. Он смотрел на синее небо, которое уже потемнело, а на горизонте с ноги на ногу переминались черные тучи. – Мне, наверное, скоро пора делать упражнения.

– Значит, вы до сих пор бегаете? – удивился Ной. Глядя на старика, трудно было представить, что он способен набрать хоть какую-нибудь скорость: он теперь был несколько горбат и даже по лестнице ходил очень медленно.

– О нет, – ответил тот и покачал головой. – Нет, такое мне больше не под силу. Но каждый вечер мне нравится ходить на прогулку. Просто по деревне, только и всего. Свежим воздухом подышать, кровь разогнать немножко. Может, и ты со мной сегодня хочешь прогуляться?

Ной посмотрел на часы. В самом начале он не придумал ничего – только уйти из дома и отыскать какую-нибудь деревню, которая ему понравится. Но вот теперь он ее нашел и больше не знал, что ему делать дальше.