Ной Буачидзе - [52]
Осуществление проекта зависело от восстановления железной дороги между Хасав-Юртом и Порт-Петровском и строительства новой ветки, хотя бы облегченного военно-полевого типа, от Кизляра к Старотеречной. К этому делу Сталин и привлек Ноя Буачидзе.
По проводам Владикавказской железной дороги, простиравшейся от Ростова до Царицына, Ной связался с Серго, затем со Сталиным, который сразу же и охотно согласился на предложение Буачидзе установить некоторое разделение забот и труда. Силами и средствами Терской республики Ной брался в короткий срок открыть движение поездов до Порт-Петровска, а руководство строительством новой линии от Кизляра рекомендовал поручить члену Центрального Комитета партии, бывшему председателю Совнаркома Донецко-Криворожской республики Артему (Сергееву).
10 июня Сталин телеграфировал Артему в Кизляр: «Двигайте быстрее дело постройки ветки, кончайте в один месяц. Деньги не жалейте. Совнарком готов на все материальные жертвы, лишь бы ветка была выстроена поскорее».
Днем позднее Сталин радировал Степану Шаумяну: «Линия Хасав-Юрт — Петровск будет исправлена во что бы то ни стало».
Ной успел выполнить и другое свое обещание. «Ввиду осады старой цитадели российской революции — города Баку темными бандами контрреволюции и крайне тяжелого продовольственного положения города, — телеграфировал Буачидзе, — предписываю всем начальникам станций Владикавказской железной дороги, всем Совдепам и районным комитетам все грузы, без исключения, принадлежащие бакинским продовольственным организациям, направлять немедленно по назначениям, указанным бакинскими особоуполномоченными. Представителям Баку оказывать всяческое содействие».
Во Владикавказе, в Минеральных Водах, в Георгиевске были погружены и под охраной бронепоезда и китайских добровольцев доставлены в Баку рабочим нефтепромыслов около пятидесяти эшелонов с зерном и продуктами.
Узнав об этом, Сталин полушутя, полусерьезно сказал Орджоникидзе:
— Серго, подскажи по старой дружбе Буачидзе, пусть он потребует от бакинцев в знак благодарности за хлеб, чтобы они последовали примеру Терского Совнаркома, перестали колебаться и национализировали нефтяные промыслы.
Ной тяжело болел и только 20 июня поднялся и рано утром направился в Совет Народных Комиссаров.
На большой поляне, рядом с бывшим кадетским корпусом, Буачидзе увидел толпу, окружившую аэроплан. Откуда бы это?
Он подошел и вскоре познакомился с двумя летчиками — Александром Русановым и Николаем Просвириным. Оказалось, сегодня в 5 часов 15 минут утра они поднялись с военного аэродрома под Тифлисом и в 7 часов 8 минут сели вот здесь на поляне. Летели над Главным Кавказским хребтом на высоте 3 870 метров. Кажется, никто раньше на такое не решался, но и обстоятельства были чрезвычайными. Они, военные летчики, не могли изменить присяге и служить интервентам, оккупировавшим Грузию. Летчики отдают себя в распоряжение советской власти.
— Вот и чудесно! — воскликнул Ной. — От имени народной власти я говорю вам спасибо, русские офицеры. К вам сейчас же приедет комиссар по военным делам товарищ Бутырин.
День начинался радостно. В приподнятом настроении Ной зашагал дальше. Через несколько минут он уже звонил из своего кабинета Бутырину, связался по телефону с редактором газеты «Народная власть» Георгием Ильиным.
Совсем еще молодого, коротко остриженного на гимназический лад, улыбчивого Георгия с легкой руки Кирова во Владикавказе называли «ходячей энциклопедией». По хорошей журналистской привычке Ильин всегда был в курсе событий. Но сейчас, к немалому удовольствию Ноя, редактор вынужден был признаться, что об аэроплане, перелетевшем через Главный Кавказский хребет, он слышит впервые. Впрочем, Георгий тут же нашелся и добавил: в завтрашнем номере дает триста строк репортажа и фотографии летчиков.
Посмеялись. Затем Буачидзе серьезно попросил:
— Георгий Николаевич, надо, не откладывая, лучше всего в завтрашнем номере и обязательно на видном месте, дать сообщение о том, что Чрезвычайная Комиссия заключила рассмотрение дела Беленковича. Честнейший революционер, смелый и дисциплинированный человек, он снова поставлен во главе отряда, прибывшего с ним из Ростова. Хорошо, что газета не побоялась в самый острый момент напечатать письмо группы красноармейцев его отряда. Это очень помогло!
Содержание этого письма Буачидзе хорошо помнил, не раз перечитывал в дни тяжелых раздумий по поводу судьбы человека, встречи и разговора с которым он, Ной, намеренно избежал.
— Пусть лучше разберется Чрезвычайная Комиссия в Екатеринодаре, — только и сказал тогда Ной.
Меж тем каждое слово письма заставляло больно сжиматься сердце:
«Товарищи читатели, нам мучительно слышать, что мы — изменники делу обороны Революции. Среди нас много революционеров, насчитывающих за собой несколько лет каторги или тюрьмы. Сам Беленкович — бедный белорусский крестьянин по происхождению — не мартовский социалист. Он инвалид империалистической войны, был приговорен при Николае к смертной казни.
Мы не дети революции, а ее творцы. Но гнусная, кошмарная провокация шла за нами по пятам и забегала вперед. Все время — от станции Кавказская до станции Беслан — нас встречали, думая, что едут гайдамаки или кадеты, германцы или даже бандиты. Невдалеке от станции Минеральные Воды Беленкович получил распоряжение Совета Народных Комиссаров Терской республики сдать оружие. Мы сложили его без всяких эксцессов, без единого слова ропота, хотя оружие это было освящено в боях против буржуазии, гайдамаков, германцев.
