Новый сладостный стиль - [21]

Комедия неверной идентификации, подумал Александр. Обычно это кончается хорошим ударом в челюсть.

– Сорри, – пробормотал он. – Это мой ебаный инглиш.

Молодой менеджер попросил свою стражу оставить его наедине с иностранцем и предложил тому превосходный буржуазный стул. На столе появился графин толстого резного стекла, наполненный темно-красным напитком, один вид которого пробуждал почти угасшие надежды на поворот к общему гуманизму.

– Куестчин,[34] – произнес Александр. – Куестчин, куестчин, куестчин. – В ужасе, хоть слегка и комическом, он осознавал, что потерял все английские глаголы. Существительные еще выскакивали, глаголы же укатились, как ртуть, куда-то в прорехи штанов.

– Я весь внимание, – оживленно произнес Даппертат и даже слегка пробарабанил ладошками по зеленому сукну стола.

– Александр Корбах, – сказал Корбах и ткнул себя большим пальцем в грудину. Потом обвел широким жестом упакованное в дубовые панели пространство. – Тоже Александр Корбах. Уот? Хау?[35]

Арт покивал с еще большим оживлением:

– Я понимаю ваше замешательство, мистер Корбах. Увидеть свое собственное имя на фронтоне огромного коммерческого заведения в Нью-Йорке! Сущая фантастика, не правда ли? Конечно, если бы вы были американцем, вас бы это не так удивило. У нас тут, по всей вероятности, обитают сотни всяких Ральфов Лоренов, тысячи всяких Хектов, Саксов, Эксонов и других носителей больших имен. В конце концов, это страна открытых возможностей, во всяком случае, она считается таковой. Но вы, как я понимаю, прибыли из-за морей и не были знакомы с нашими большими именами. Откуда вы вообще-то, Алекс?

Из всей этой тирады Александр отчетливо уловил только последнюю фразу.

– Советский Союз, – сказал он. – Юнион хуев. Москва распиздяйская. Нью-Йорк расфакованный. Театр. Режиссер. Улица. Небо. Мое имя. Галлюцинация?

Глаголы по-прежнему позорно отсутствовали.

– Послушайте, Алекс, – терпеливо сказал Даппертат. – Я буду говорить медленно, чтобы вы лучше поняли. Александер Корбах это большое имя в нашей стране. Оно принадлежит гигантской коммерческой и финансовой корпорации, которую основал сто лет назад человек по имени Александер Корбах. Вот перед вами на стене портрет этого господина в его лучшие годы. Насколько я могу догадаться, он позировал для этого портрета как раз в том кабинете, в котором мы сейчас с вами ведем этот волнующий разговор.

Александр бросил дикий взгляд на густую масляную живопись в золоченой раме и нашел там прохладноглазого джентльмена с усами а-ля генерал Китченер и с легкими светлыми волосами, венчающими крутую башку. Очень старательно был выписан бархатный пиджак болотного цвета, булавка в галстуке и перстень на одном из пальцев, что удивляли своей мозолистостью по сравнению с утонченными линиями лица.

Арт Даппертат продолжал:

– Вначале это была компания розничной торговли, и наш универсальный магазин являлся ее флагманом. Воображаете, дружище, как я был горд, когда меня назначили генеральным менеджером этого национального наследия?

Александр перебил его:

– Еврей? – спросил он, кивая на портрет. – Россия?

Даппертат мягко улыбнулся. Воспитанный в либеральной школе «Лиги Плюща», он с терпимостью относился к бесцеремонным манерам незнакомца, относя их к российской темноте.

– Насколько я знаю, сэр, Александер Корбах приехал сюда из Варшавы или из Берлина и основал здесь славную американскую династию богачей. Хорошие новости для вас, Алекс: эта династия по-прежнему управляет корпорацией, и у вас есть шанс быть представленным нашему президенту, Стенли Франклину Корбаху. Воображаете?

– Уот? Уай?[36] – Глубокие параллельные линии, появившиеся на лбу, отразили замешательство тезки великого американского человека. – Ай донт![37] – Таким образом первый глагол все-таки проскочил в его речь. – Что? Зачем? Не воображаю!

Благорасположенный Даппертат потянулся через стол и похлопал своего собеседника по довольно влажному плечу:

– Н у, хорошо, попробую сказать это иначе. Хотите познакомиться с президентом нашей компании, самим Стенли Корбахом?

Александр пожал плечами:

– С какой стати? Ноу, ай донт.

Арту показалось, что какое-то страдание промелькнуло в глазах этого явно не вполне нормального человека.

– Послушайте, дорогой друг, вы, кажется, не все поняли. Стенли Корбах – один из самых богатых людей этой страны. Доступ в его круг практически закрыт для всех. Однако вам, мой незнакомый друг, выпал один шанс из миллиона. Во-первых, вы оказались полным тезкой нашего основателя. Во-вторых, вам почему-то повезло познакомиться лично со мной, с человеком, у которого есть личные связи со Стенли и который испытывает к вам необъяснимую симпатию. И, наконец, в-третьих, недавно во время игры в гольф я узнал о том, что Стенли в настоящее время одержим генеалогией. Я уверен, ему будет интересно поговорить с вами о вашей линии Корбахов. Поняли? Это дает вам огромные возможности, ну, для поисков огромнейших возможностей, ясно?

Корбах встал и предложил своему любезному хозяину прощальное рукопожатие.

– Сколько вам лет, Доктор Даппертутто?

– Двадцать семь, – со скромной гордостью сказал Арт, словно его молодость была чем-то вроде наследственного дара. Затем он мягко поправил визитера: – Однако меня зовут Даппертат, а не Даппертутто.