Новый ренессанс - [59]

Политическим извращением Библии Эллюль считает как ее интерпретацию в пользу той или иной идеологии, так и ее перетолкование в смысле аполитичности. Учение Христа не аполитично, а антиполитично, оно не признает за политикой никакой ценности. «Отдайте кесарево кесарю, а божье Богу» означает вовсе не раздел земли между небесным и земным богами. Богу принадлежит всегда всё, и если Цезарь сфабриковал такую вещь как монета, то надо ее просто вернуть ему, она не представляет никакого значения и никакого интереса. Иисус не имеет отношения к праву (отказывается делить имущество между братьями), не занимает ролей в политической игре (не поддерживает ни саддукеев, сторонников Рима, ни фарисеев, его противников). Ответ Иисуса наместнику Рима: «Ты не имел бы надо Мною никакой власти, если бы не было дано тебе свыше» (Ин 19, 11) равносилен осуждению политической власти, падшего ангела, восставшего против Бога. Никакой божественной санкции за властью тут не признается, ответы Иисуса Пилату откровенно ироничны.

Эллюль называет вздором соображение, будто своим подчинением Пилату Иисус фактически легитимирует власть мировой державы. Поразительно, что великие богословы могли до такой степени заговариваться. Вся Библия учит упрямому противлению власти, евангельский политический идеал – антиэтатизм, децентрализация, антиидеология, диалог вместо угнетения, подозрение ко всему что претендует стать властью. Только глухота к духовному радикализму Евангелия заставляет некоторых западных ученых, по своим политическим симпатиям революционеров, подозревать апостолов и евангелистов в спиритуализации первоначального учения Христа, которое при условии верной реконструкции оказывается якобы планом социально-политической перестройки жизни.

Модная на Западе трактовка Христа как революционера не радикализирует и заостряет, а наоборот сглаживает и притупляет радикальность его благовестия, не умещающегося в человеческую логику, а потому выразимого только через кричащие противоречия. Бог воплотился в человеке – и вместе остается абсолютно Другим; человек, спасенный боговоплощением, оправдан и безгрешен – и одновременно он грешник. Человек, всерьез принявший евангельскую истину, должен прокладывать свой путь между абсолютной, почти божественной независимостью – и вместе полной покорностью высшей воле. Революционизация Христа есть одна из его рационализаций, понятная по человеческой слабости, но подрывающая смысл его завета. «Вообще вся политизирующая интерпретация Евангелия, с какой стороны к ней ни подходить, ложна. Мы должны держаться той бесспорной истины, что Библия несет нам невластительное, антигосударственное и антиполитическое слово, что однако вовсе не означает аполитичности, спиритуализма, бегства от жизни и замкнутой благочестивой религиозности».

Нынешняя лево-революционаристская политизация Евангелия есть лишь запоздалая подправка к тому огосударствлению христианства, которое произошло самым выпуклым образом при Константине в IV веке и повторилось позднее при крещении короля франков Хлодвига в 496 и киевского князя Владимира в 988. Эллюль присоединяется к начавшемуся в 1950-х годах осуждению константинизма протестантскими церквами. Обращение Константина в христианство во имя военно-политической победы было денатурацией Евангелия. Крест – знак спасения через свидетельство любви к Богу, идущей до самой смерти, и ничего более. Он не может быть знаком военной победы.

Приспособление Бога к политике аналогично его утилизации в философии для объяснения мироустройства или хода человеческих дел. В обоих случаях Бог встраивается в систему земных или космических обстоятельств. Оказывается, что царство Божие, не от мира сего, надлежит учредить политической властью, утвердить через военный триумф. Так называемая симфония церкви с государством, утвердившаяся в Византии IV–VI веков и служившая вплоть до начала XX века прообразом всех соглашений христианской церкви с государственно-политическими образованиями, была откровенным извращением. «Церковь дала себя соблазнить, оккупировать, подчинить в обмен на возможность распространять Евангелие силой (не той, которая от Бога) и пользоваться своим влиянием для христианизации самого государства».

Церковь поддалась искушению Сатаны, отвергнутому в свое время Иисусом. Загадочному замечанию Павла, «нет власти не от Бога» (Рим 13, 1) был придан абсолютный смысл. Пугает легкость, с какой Церковь приняла союз с государством. Она стала преследовательницей, сама едва избавившись от преследований. Слившись с властью, она благословила царей; в лице Лютера она вступила в союз со знатью против императора; в лице Кальвина заискивала перед восходящей буржуазией; с XIX века, как хамелеон, она стала республиканской, при Гитлере – гитлеровской (Немецкие христиане), подобно тому как в наши дни так называемая теология освобождения оправдывает союз Церкви с властью нового типа, опирающейся на терроризм. «Преступление Церкви заключается в этом процессе оправдания политической власти». Известный довод о том, что не все режимы одинаково плохи и Церковь должна поддерживать лучший против худшего, признается Эллюлем, требующим от Церкви четкой политической позиции, однако с той оговоркой, что она должна не пассивно выбирать одну из предлагаемых ей ориентаций, а указывать творческий новый путь. «Церковь должна изобретать, обновлять, вести, предлагать Новое и никогда не служить инструментом пропаганды или легитимации ни для какой политической силы».