Новый посол - [34]

— А вас бы не устроил ночлег на частной квартире? — спросила она — в нашем незавидном положении мы были готовы и на это. — Тогда слушайте внимательно. На полдороге к Золотым воротам есть булочная... Спросите Наталью Ивановну. — Она обратила взгляд к настенным часам. — Только поспешите: булочная закроется минут через пятнадцать...

Мы не опоздали.

Маленькая женщина, ярко-смуглая, с черными волосами, разделенными правильным пробором, которые не столько молодили ее, сколько старили, не выказала воодушевления, но и не отказала. Эту ее смуглость, как и глубокую черноту волос, оттенял ее халат, ткань отдавала блеском и казалась хрупкой. Да и сама булочная блистала сиянием скатертей и занавесок, которых было здесь даже больше, чем надо, — черноволосая казалась чистюлей. «А как ее квартира? — хотелось спросить себя. — И там вот такая же белизна?»

Женщина дождалась, пока истекут урочные минуты, и загремела ключами, собираясь запереть булочную.

— А вы не боитесь вот так... ночью, к незнакомым людям? — засмеялась женщина, и ее ярко-черные с косинкой глаза задержались на нас.

— Нет.

— И вас не смущает, что вы рискуете попасть... на семейное торжество?

— Нет, конечно.

— Тогда пошли... — последние слова она произнесла с нескрываемой бравадой — в них была храбрость.

Мы пошли.

Дорога сейчас возвращала нас к Золотым воротам. Вторглось молчание, обычное для той минуты, когда знакомство произошло, но люди недостаточно знают друг друга, чтобы беседа состоялась. Наша хозяюшка почувствовала это первой и запела, правда едва слышно. Хотя слова были и невнятны, но мотив угадывался, она умела держать мотив.

— Можно подумать, что если бы не семейное торжество, то вы нас и не пригласили... — произнес Федор невесело — его острословие и прежде было мрачноватым.

— Можно подумать! — засмеялась хозяйка.

— Хорошо, когда работа рядом... — сказал я, чтобы как-то совладать с неловкостью: в словах Федора было мало радушия.

— Да, пять минут, — с готовностью подтвердила она. — Успеешь и пообедать дома, и накормить ребенка...

— Ребенку... четырнадцать? — спросил ее я.

— Нет, все семнадцать, — сказала она не без гордости.

Значит, их двое, она и дочь, решил я; в том, что ею было только что произнесено, муж начисто отсутствовал — был бы он, она нашла бы возможность обмолвиться о нем.

— Ничего не скажешь, храбра... — шепнул мне Федор — он уже все оценил, все расставил по своим местам. — Чтобы решиться на такое, надо не видеть в нас мужиков... — в его вздохе была досада, — тебя это не задевает за живое?

— Нет, — сказал я.

— А меня задевает...

А между тем мы вошли во двор и готовы были последовать за хозяйкой, но она неожиданно остановилась.

— Это ты... Алексей?

Тот, кого она назвала Алексеем, выступил из тьмы и с пристальным вниманием взглянул на нашу хозяюшку, потом на нас.

— Я, конечно, — вымолвил он смятенно и оглядел нас — встреча с нами была для него неожиданна. — Никита идет следом, уже идет, — добавил он, все еще продолжая нас рассматривать.

— Ну, я вас пока не знакомлю — войдем в дом, тогда... — сказала Наталья Ивановна, радуясь тому, что увидела Алексея. — Как-то неловко протягивать руку человеку, глаз которого не видишь... — засмеялась она.

Мы вошли в дом и, очутившись перед лестницей, готовы были устремиться вверх, но хозяйка пошла вниз — она первой начала спускаться. Нас ослепило электричество — нужна была добрая минута, чтобы глаза совладали со светом. Первое впечатление: все выстлано коврами, все обернуто в их многоцветную ткань, свободны только потолки.

— Чую, пирог подгорел... так, Ксана?

— Так, конечно...

Ксана согласно кивает головой — у нее бледное лицо и черные, сизо-черные глаза. Она уже накрывает стол. Накрывает со строгим вниманием — она, пожалуй, рада незваным гостям, но не показывает этого, не умеет показать, что-то она еще не поняла в том, что происходит.

— Что у нас есть? Что есть? — спрашивает Наталья Ивановна. — Все на стол!

По всему, такое в этом доме случается не часто — мать умеет играть, Ксана не умеет играть, не научилась еще... Страшно подумать: да неужели мать заманила в дом совсем чужих на семейное торжество?

— Ну а теперь знакомьтесь сами, сами называйте себя, а то я тут запуталась в трех соснах... — сострила она и засмеялась пуще прежнего — она была довольна собой.

— Значит, в... соснах? — спросил Федор — можно было подумать, что острота хозяйки его обидела.

— В соснах, в соснах!.. — повторила Наталья Ивановна безбоязненно. — Так что у нас есть? Все на стол! — повторила она с радостной властностью.

— Колесов Алексей Лукич, — представился гость и едва слышно стукнул каблуком — военная выправка жила в нем. Он был худ, высок, начисто лыс, его островерхий череп был обрамлен шнурком волос. На его офицерском кителе, который он, очевидно, надел по случаю сегодняшнего торжества, заметно выбеленном на свирепом солнце минувшей войны, впечатались следы орденов — глаз опытный мог рассмотреть и боевой орден, и «Звездочку», и тяжелую гроздь медалей, и, конечно, гвардейский знак.

— А Никиты все нет? — не скрыла печали Наталья Ивановна. — Забыл вояка Володю!.. Совсем забыл! Ну да не беда... вон какой гвардией запаслась я! Знала, что на Никиту нет надежды, вот и запаслась!