Новый мир, 2010 № 12 - [17]

— Чтобы больше не смел о боге своем никому рассказывать! — велела я. — А то и вправду выставлю. Видать, и впрямь тебе слишком по мозгам досталось. Это ж надо такую чушь выдумать, что Бог нищим вырядился, да ради кого — сына непокорного, которого полагается палками...

Тут я запнулась. Ведь и наши боги нет-нет да и принимали человеческий облик. Хозяин Молний такой уловкой скольких девушек перепортил... Видит дуреха статного красавца с бледной кожей — ну и млеет. Потом, конечно, не позавидуешь. Или та же Ночная Госпожа — любит она в образе старухи нищенки по белу свету шастать. Все вынюхивает, все высматривает...

— Я тебе больше того скажу, — возразил Алан. — Он не просто вырядился, Он и впрямь стал человеком. Не притворился, не чары навел, а по-настоящему, от земной матери родился. Самое настоящее у Него было тело, и знакомы Ему были и голод, и жажда, и боль, и душевные терзания...

— И где ж то случилось? — хмыкнула я. Глупо, но занятно. Ничего подобного мне слыхать не доводилось.

— Там, откуда я родом, — усмехнулся Алан. — В очень далекой земле... Давно это у нас случилось. Во все концы земли об этом весть пошла, да вы на отшибе... за огромным океаном... вот только сейчас и до вас добралась.

Похоже, он не врал, он и в самом деле верил в свои слова. Я, конечно, не ведьма, а обманщица, с духами не знаюсь да и не шибко в них верю, но вот умею чувствовать, когда говорят искренне. Что ж, значит, и в самом деле повредился умом. Жалко. Человек-то, по всему видать, хороший, добрый... такой бы наставнику понравился. Может, наставник Гирхан и сумел бы исцелить его разум, а мне такое не по силам. Так... нахваталась кое-чего.

— Ну и что же, стал он, твой бог, человеком... Богом, значит, быть перестал. Тогда о чем же ты вообще толкуешь? Был бог, стал человек, а человек рано или поздно помирает. Много лет, говоришь, прошло?

Алан взглянул на меня виновато:

— Трудно мне, тетушка. Трудно сразу все объяснить... Тут говорить надо много, слова подходящие искать. На каждый мой ответ у тебя дюжина вопросов наберется... Да, Он стал человеком, но не перестал быть Богом. Как человек Он страдал, жаждал, томился духом, а как Бог был превыше человеческой немощи. А потом Его убили... жестоко казнили, и как человек Он умер. Но Он ведь не только человек, но и Бог. И поэтому через три дня Он воскрес, ожил. Он собой победил смерть. Каждого, кто Ему верен, Он воскресит, и воскресшие люди будут с Ним вечно, в небесных садах...

И понеслось... Не прерывала я его, сперва чтобы понять, насколько и в какую сторону ум его попортился, а затем уж и самой мне занятно стало. Впрочем, этак и заразиться можно, наставник предупреждал: безумие может и на другого перекинуться.

— Вот что, — решительно заявила я, — глупостей и несуразностей ты тут немало наговорил. Беда в том, что найдутся те, кто поверит. Да ведь и нашлись уже, недаром молва о безумной вере вашей вперед тебя до Огхойи доползла.

Я пожевала губами и добавила:

— В одном ты прав. Жестоки наши боги и равнодушны, невозможно их любить... да и верить им надо с опаской. А любить да верить хочется, защиты хочется... Вот и пойдут люди за тобой, пойдут за глупой сказкой.

И угодят на колья, на плаху да в смертные ямы. Говорила же тебе, не одобряет наш государь новых верований. Поэтому держи рот на замке. Сам в это веришь — ну и молчи, не губи людей. Что тебе неймется-то?

— Нет уж, молчать я не буду, тетушка, — тихо произнес Алан. — Я ведь специально пришел... в ваши края. Жалко мне вас... Хорошие ведь люди... но гибнете... А то, чем грозилась ты... За вечную радость быть с Ним не страшно и на муки пойти...

— За других-то не решай, бестолочь! Тебе, может, и не страшно, а каково людям будет? Они ж как дети, люди-то, сердцем загораются, а о последствиях не думают. А потом уж поздно плакать, суровы законы государевы.

— Не понимаешь ты меня, тетушка, — вздохнул Алан. — Ну ладно... Если прогонишь, я не обижусь, дальше пойду...

— Хватит болтовни, — оборвала я его. — Лучше ранами твоими займемся. Где там твой ленивый мальчишка? Эй, Гармай! Теплую воду, живо!

 

Не судьба мне сегодня была над книгой посидеть. Как взбесились все! Едва с Аланом закончила, являются от швейников. Там у Хаурилли малой ногу сломал. Тоже провозилась изрядно, шебутной парнишка попался, в голос кричит, и никак боль ему не унять. Уж я и кольцо золотое на нитке перед ним качала, и голосом “ночной лисы” пела ему заговорку, а все без толку. Пришлось поить отваром сииль-травы, а нехорошо это, шести лет ему еще не стукнуло, трава боль утянет, а желудку сильно повредить может. Ну, потянула ножку-то, лубки наложила, обмотала... домой пошла, отдохнуть. Где там! Селяне дожидаются, хорошо, хоть из ближнего села, неподалеку от городской стены. Домовой у них, понимаешь, проказит, коров портит, поросят хвостами друг к другу вяжет... Уговори его, тетушка, два мешка пшеницы даем...

Не люблю я такие дела, по мне так лечить куда интереснее. А ехать пришлось. Не объяснять же, что это кто-то из них самих балуется, что нет никаких таких домовых духов... Камнями ведь прибьют, как вот Алана бедного.