Новый мир, 2010 № 09 - [70]

(в позе “Девочки с персиками”), но тут же — и фальшивых “Солдатбушек”, видимо реабилитируясь перед либералами.

 

В “Журнальном зале” в Интернете наткнулся на новую вещь Ю. Малецкого. Он там предлагает занестильва(как вымирающий вид) в “Красную Бархатную Книгу столбового зверинства”.

Какая поэзия!

 

2 апреля, 5 утра.

Русский “недоросль” (впрочем, уже за 20, благовоспитанный юноша-самоучка) в Европе. Русский Руссо (и время то же! и похожее самоучительное начетничество; и вообще интересно сравнить) — Ал.  Тим.  Болотов в Кёнигсберге. И его 250 лет назад удивляет в цивилизованном мире то же, что нас теперь: социальная повседневная дисциплина; субботний рынок (а в воскресенье все палатки уже разобраны, и все чисто), сосиски на гриле, отсутствие хамства, агрессии и скандала.

Милейшие, многословные писания в 60. Записки его до сих пор полностью не опубликованы (как дневники Пришвина). Чтение на любителя. А я такое люблю.

 

4 апреля, 3 часа ночи.

В том смысле, в каком Рокотов и Левицкий “не хуже” Ротари, Буше, Греза и Фрагонара, и болотовские “Записки” не хуже “Исповеди” Руссо. (Но насколько наивнее, “неразвитей” психология — в этом, впрочем, есть своя прелесть.) “Красноречивый сумасброд” был гоним и “побиваем” виртуальными каменьями... Но что бы сделали у нас в России с “каким-нибудь” Болотовым, напиши онразмышлениянаподобие руссоистских! Тут бы уж не о “побивании” шла речь, тут бы медленно, не спеша, пороли, клеймили и высылали в Сибирь  — и то в конце XVIII века. А в первые десятилетиядоЕлизаветы — “четвертовали” б, не мешкали.

Ну куда особенновышлешьфранцуза или швейцарца? Из Женевы в Лозанну? А у нас всегда естькуда— туда, кудаМакар телят не гонял. Правда, со второй половины века XIX как раз оттуда и бежали в ту же Женеву или Лозанну все, кому было не лень, — уже не болтать, а делать бомбы: “И, стуча сапогами, звали Русь к топору”.

 

Замечательные у Болотова страницы: арест графа Гревена. 20  лет назад читал — восхищался, и сейчас то же. Сразу можно снимать кино.

 

И какая же славная проза: “Не могу и поныне забыть, с каким огорчением и досадою скачешь без памяти иногда версты две к какому-нибудь паршивому паричишке и единственно только затем, чтоб спросить в добром ли он здоровье”. Или: “Не успел он (полицеймейстер Корф) усесться в карете, как, высунувшись в окно, приказал мне ехать, как тогда, так и ездить завсегда впредь, по левую сторону его кареты и так, чтоб одна только голова лошади равнялась с дверцами кареты, и подтвердил, чтоб я всячески старался ни вперед далее не выдаваться, ни назади не отставать”.

Болотовская книга — взгляд на жизньдоосвободительного движения и натуральной школы.

 

Читаешь Болотова и понимаешь, что “Капитанская дочка” не сказка, а вбидение человека “осьмнадцатого века” и Гринев — реальность, а не стилизованный персонаж.

 

7 апреля. Благовещение.

“Будь неотлучно при нем икак от дяди ни пяди” — забытая, видимо, присказка.

 

(О соседе): “Человек не молодой, простой,не дальних замыслов” — замечательно (письмо № 146).

Вот это проза — чем не “Капитанская дочка”? “Зять с сестрой провожали меня версты три и до самой реки Утрой, и я навек не позабуду той минуты, когда, расставшись с ними и переехав вброд реку, с другого берега видел я в последний раз возвращающегося уже в дом зятя, машущего своею шляпою и кричащего мне:

— Прости, прости, мой друг!”

 

В Николае Втором было это: “Как-нибудь обойдется”. А вот ине “обошлось”.(Хотя б и могло, если бы не война.)

 

8 апреля, 2340, Переделкино.

Старый барин вернулся из Европы домой. Вот только челядь не встречает. Зажёг лампадку…

В России оказалось намного теплей, чем в Париже: там вчера ночью валил крупный снег.

 

Росли за правым узким кабинетным окном старые-старые сосны-близняшки. Возвращаюсь — одна высохла. И даже уже дятел всю ее обработал — внизу куча коры. Сейчас Иван (давно подрабатывающий в Переделкине хохол) ее пилит электропилой, шумной, жужжащей. Прощай, сосна!

 

14 апреля, понедельник, 14 часов.

Ходил на станцию, вернее, не ходил, а на попутках и туда и обратно. Неприятно передвигаться по Переделкину: грязновато, несутся на запрещенных в населенных пунктах скоростях машины, застраивается бандитскими виллами лучший подмосковный ландшафт. На станции в цоколе торгового комплекса, где раньше была пивная, потом кафе, теперь ресторан “Мельница”. Зашел  — для сравнения, невольно ища глазами шалманных примет. Кроме ниши — кабинета за тонированным стеклом — ничего “такого”: вежливые, не блядского вида девочки-официантки. Гренки с селедкой, картофелем и лучком, “Уха из топора” (и впрямь из лососевых консервов с картофелем и поструганной морковкой), 100 гр. водки “Зеленая марка”, зеленый чай — 500 рублей. Т.  е. 15  —  16 евро. Во Франции за те же деньги можно съесть (стоя за стойкой) сосиски с фри и листиком салата и выпить бокал вина. Вот и считай, где дороже…

 

Какое славное меню было у Болотова 18 сентября 1772 года “за 20 верст уже от Козлова” (теперь Мичуринск рядом с солж. Кочетовкой): “Горячая ветчина, яйца всмятку, окрошка, щи белые с говядиной и цыпленком <…> битое говяжье мясо на сковороде с уксусом <…> а для десерта была у нас спелая брусника, куманика (ежевика) и хороший арбуз”. Такому обеду позавидуешь и в Париже.