Новый мир, 2008 № 12 - [50]

Петр не сразу ответил, будто боясь чего-то. Глядя в сторону, через минуту говорит:

— Я в зале один находился, народу никого. Даже смотрительницы не было. И они сошли ко мне с этого блюда.

— Кто сошел? — не понимает Мария.

— Император Александр Второй и императрица Мария Александровна.

Мария так и уставилась на Петра. Потом покрутила пальцем у виска:

— Совсем спятил, Петруша. Тебя нельзя одного пускать по музеям. Вот до чего довела тебя твоя Алена.

Самое интересное, что Петр через несколько дней снова отправился в Исторический музей. Потом еще и еще... Мария только диву давалась, глядя на него. “Если бы он еще ходил на свидания со своей Аленой, тогда понятно, — думала она. — А то ведь ходит неизвестно для чего”. Возвращался Петр из музея всякий раз такой же странный, как после первого посещения. Мария ни о чем его больше не расспрашивала, а Петр уже сам не давал ей покоя.

— Император сказал мне, что Бог послал ему ангелоподобную жену. Чистая душа ее всегда стремилась ко всему божественному. Вот уж воистину, говорил он, императрица, созданная для монастыря.

Мария только отмахивалась от супруга, просила, чтобы он не приставал к ней. Но Петр не унимался:

— А какие дети у них были! Две девочки и шесть мальчиков. Императрица нарадоваться на них не могла. Она мне про всех рассказывала. Жаловалась, что первая дочь, к несчастью, прожила только семь лет.

Петр не оставлял Марию в покое даже на кухне, когда она занималась хозяйством:

— Только вскоре императрица узнает, что супруг ее увлекся фрейлиной Екатериной Долгорукой. Государь знал княжну еще ребенком. Но когда потом он увидел в Летнем саду семнадцатилетнюю выпускницу Смольного института, он потерял голову. Назначил ее фрейлиной, чтобы любоваться ею на придворных балах. Часто сам танцевал с ней.

Наконец в один прекрасный день Мария не выдержала и потребовала, чтобы Петр повел ее в музей и после этого отстал бы от нее раз и навсегда со своими рассказами. Народу в этот день было не очень много. Они оказались в зале, где, кроме них, вовсе никого. Петр показывает Марии портрет, висящий на стене, и говорит, что это и есть императрица Мария Александровна. На портрете красивая женщина в черном платье с белым воротником и брошью. Темные волосы украшены сверху белым цветком. Мария долго смотрела на красивое лицо, как вдруг слышит где-то над собой женский голос:

— К тому времени у моего супруга появились дети от княжны Долгорукой. Сын Георгий и дочери Ольга и Катерина. Я не раз лицезрела в окно, выходящее в сад, картину. К калитке подъезжает карета, из которой выходит княжна с детьми.

Мария беспокойно оглядывается по сторонам, но вокруг никого. А голос продолжал раздаваться будто из глубины портрета:

— Супруг мой дошел до того, что поселил свое второе семейство в Зимнем дворце. Как раз над моими покоями. Я часто слышала над головой голоса ишум играющих детей.

Мария никак не могла опомниться и прийти в себя, а голос не умолкал:

— В Царском Селе мой супруг каждый день катался в экипаже с нашими младшими детьми — Марией и Павлом. А в условленном месте его ожидал оседланный конь, на котором супруг отправлялся к своей Кате. Однажды утром эта Катя приехала раньше срока. Ее коляска показалась в тот момент, когда император прощался с дочерью и сыном.

Когда Мария с Петром вернулись домой, Мария долго не могла успокоиться. Теперь уже она не давала покоя Петру, без конца приставая к нему с разговорами.

— Очень похоже, Петруша. Ты в самом деле как царь Александр Второй. Сколько раз я видела вас на улице вместе с Аленой. Вылитый император!

А однажды, когда Петра не было дома, Мария сама отправилась в Исторический музей. Она сразу же стала подниматься в тот зал, где висел портрет императрицы Марии Александровны, но на лестнице ей навстречу вышла женщина в старинном платье с пышным бантом вокруг ворота, украшенного драгоценностями. Лицо ее показалось Марии знакомым, и она остановилась, не в силах оторвать от него глаз. А женщина кивает ей головой.

— Да, да, вы могли меня раньше видеть. В Третьяковской галерее. Мой портрет там висит взале художников-передвижников. Называется “Неизвестная”.

Мария сразу вспомнила эту картину, которая всегда завораживала ее какой-то таинственностью. Прекрасная дама в экипаже с надменным выражением лица. Руки прячет в меховую муфту. На голове теплая шляпка с белым пышным пером.

— Перед вами княжна Долгорукая, — продолжает женщина. — Император заказал мой портрет лучшему тогда портретисту Крамскому.

Я сама указала художнику место, где на картине должна была проезжать моя коляска. Это Аничков дворец. Там жил наследник цесаревич Александр, сын государя, со своей семьей. Они не признавали меня и моих детей. Именно поэтому я и хотела на картине быть возле них с самым независимым видом.

Мария уже не стала подниматься наверх, а пошла за этой таинственной женщиной вниз, слушая ее рассказ.

— У нас в Смольном институте все воспитанницы были влюблены в императора. А я особенно его обожала. Ему было сорок семь лет, мне — семнадцать. Первая наша близость произошла в Петергофе, в павильоне “Бельведер”. Он тогда сказал мне: “Отныне и навеки я считаю тебя женой перед Богом... Будь благословенна”.