Новый мир, 2008 № 12 - [49]

гаранта счастья на берегу небольшой реки

сидит непонятно кто преувеличенно радостный возглас

относящийся скорей не к тебе

хотя самокритика и самоирония наверно поза

кричат конечно тебе а потом алкоголю что ты приносишь и превозносишь

как неизбежное зло гитара и одноклассники с которыми не о чем говорить

программа дружеского общения почему-то сбоит

водка горчит и шашлык горчит

но костер жизнелюбиво трещит

что-то ты несомненно делал последние десять лет

как найти слова которыми рассказать

бухгалтеру ире и водителю троллейбуса максу

в данный момент ты словно купюра которой нет

и никогда не будет с любимого конька слезай

ты по сути ничем серьезным не занимался

старик посиди еще хоть немного останься

в пьяных глазах

читается.

 

*      *

  *

Страну, где настоящие мужчины

не в шахматы играют, а в футбол.

Игорь Белов

Это наверное короткая скамейка запасных

Сезон дождей и деепричастий

Не делая не думая не слушая не взрослея

В районе улиц лесных новолесных

Нелегала ведут в участок

Переход улицы это пенальти безвыигрышная лотерея

Молодость это когда разрешается крикнуть волк

Но сейчас накручиваешь себя и нитку на палец

Светофоры любители водители профессионалы

Турникеты зубами щелк

Коньяка на глоток во фляжке осталось

Белый клоун жив рыжий повесился но вошел в анналы

Ворваться на проезжую часть перед последним трамваем

Словно в чужую штрафную площадь

И гордиться собою как лучшим другом

Толстая тетка кроет правильными такими словами

Ты словно попал под лошадь

И отделался легким испугом

Жив и живи не делай глупостей не болей простудой

Рано или поздно мы все там будем

Сладко сосет под ложечкой что пошло не ново правда

От чувства такой возможной утраты

Напиши об этом в журнал очень смешной стишок

Смеяться после слова лопата.

 

*      *

  *

Нет уже ни пространства, ни времени.

Светлана Кекова

не измерен шагами плацкартным билетом летом

путь в холщовых штанах на юг на восток на север

так стоит пассажир на перроне над ним комета

так стоит мужик на перроне рубли рассеяв

пирожки с капустой вареники пиво раки

вырастают из тех рублей как из чернозема

колосится вобла цветут водяные знаки

почему же все это вот так знакомо

и похоже на что-то скорее на те пути

что лежат вокруг пустотой звеня

но не в силах уже вести говорить цвести

по хорошему курсу четвертый десяток менять

Покаяние Петра

Петров Григорий Александрович родился в 1939 г. Закончил филфак МГУ. Печатался в журналах “Новый мир”, “Октябрь”, “Знамя” и др. Живет в Москве.

 

Тут на днях жена Петра Мария говорит ему, что видела в газете сообщение, будто в Историческом музее открылась выставка какого-то живописца, который выполнял заказы для этого музея.

— Тебе, как художнику, должно быть интересно, — сказала она.

Петр сделал вид, что не придает этому значения — мало ли вокруг всяких живописцев? А Мария его уговаривает. Мол, в газете написано, что на выставке среди прочих картин этого художника выставлены написанные им портреты работников музея.

— Там же в музее твоя Алена работает, — говорит Мария. — Ты, надеюсь, помнишь свою любовь. Может, и ее портрет там висит.

Петр, разумеется, никогда не забывал Аленушку. После того как они расстались, он время от времени звонил ей, интересовался ее делами. Встречаться с ней он не встречался, чтобы не ворошить прошлое, в котором было полно всякого, а главное — их дочь Машенька, которая осталась с Аленой. А тут вдруг такая выставка. Петр, разумеется, изобразил равнодушие, но при первой же возможности отправился в Исторический музей, который он про себя называл “Храм Аленушки”. Вернулся он оттуда какой-то странный, будто не в себе. Смотрит Мария на него и понять ничего не может. Стала она расспрашивать, а Петр как воды в рот набрал. Долго он так отмалчивался, пока наконец не выдержал. Однажды за завтраком все-таки заговорил:

— Портрета Алены на выставке я не видел. Все залы обошел — нет нигде. Не писал ее, видно, художник.

И он опять замолчал. Мария видела, что его что-то мучает. Она не стала приставать к нему, а на другой день Петр снова заговорил:

— Там в музее что-то странное происходит. Я по залам ходил долго. Зал тридцать семь: “Россия в эпоху реформ”. Большой портрет императора Александра Второго. Рядом под стеклом гусиное перо, которым государь подписывал манифест об отмене крепостного права. Еще дальше икона святого Александра Невского, выполненная по случаю рождения наследника цесаревича Александра. Здесь же сабля в ножнах — наградное георгиевское оружие “За храбрость”. На серебряной табличке надпись: “Сабля в злосчастный день 1-го марта 1881 года обагрена мученической кровью в Бозе почившего государя императора Александра Второго”.

Мария только плечами пожимает.

— Что же здесь странного? — удивляется она. — Музей как музей. Экспонаты всякие, как положено.

Петр снова замолчал и ничего уже в этот день не рассказывал. А на следующее утро говорит:

— Есть там еще один экспонат. Блюдо декоративное, фарфоровое.

В память венчания императора Александра Второго и императрицы Марии Александровны. Они изображены на фарфоре во весь рост, в полном царском облачении. Горностаевые мантии, короны на головах.

— Ну и что? — недоумевает Мария.