Новый мир, 2007 № 10 - [42]

 

Потом они долго лежали на полу в ее комнате. Воздух был темный и прогретый, Вика считала его пулевые ранения, один, — считала она, — два, три. Это все? — спросила она несколько разочарованно. Все, — отправдываясь, сказал Саныч. Это почти как пирсинг, — сказала она, — только не заживает. Все заживает, — ответил он. Ну да, — не согласилась Вика, — моя подружка тоже так говорила. А сама …ала в Турцию. Это тоже опыт, — рассудительно сказал Саныч. Ага, — со злостью ответила Вика, — знаешь, каждый такой опыт, это как эти штуки у тебя на теле — всегда видно, сколько раз тебя хотели убить.

 

С клубом дела складывались совсем плохо. И даже успешно проведенные “Вышиваны рушнички”, во время которых Славика чуть не побили пионервожатые за то, что он без стука вошел в гримерку, где переодевались старшеклассницы, ситуации в целом не спасли. Гога вечерами сидел в кабинете и считал на калькуляторе убытки. Саныч впал в депрессию, Вика не звонила и не брала трубку, бабки заканчивались. Саныч курил у входа и с завистью смотрел, как “Супер-ксероксы” начали пристраивать к своему дому пентхаус. Бизнес явно не шел, надо было возвращаться к “Боксерам за справедливость”.

 

Однажды утром пришел Славик и сказал, что есть хорошие новости. Будем делать шоу-программу, — сказал он. Стриптиза вы не хотите, — обратился он к Гоге. — Что ж, пусть будет так. Пусть будет. Я уважаю ваш выбор, Георгий Давыдович, да. Но у меня есть чем вас удивить. Гога напрягся. Я, — сказал Славик небрежно, — договорился-таки с Раисой Соломоновной. Она сначала наотрез отказалась, у нее, знаете, график, да, но я нажал через свои каналы. Она скоро придет, было бы хорошо, чтобы все культурно прошло, ну, вы понимаете, — и Славик кинул обеспокоенный взгляд на Саныча. С кем ты договорился? — переспросил его Гога. Саныч засмеялся. С Раисой Соломоновной, — с некоторым вызовом повторил Славик. Это кто такая? — осторожно спросил Гога. Кто это такая? — усмехнулся свысока Славик. — Кто такая Раиса Соломоновна? Георгий Давыдович, вы что? Ну хорошо, хорошо, не грузи, давай рассказывай, — перебил его Гога. Что ж, — сказал Славик, — даже не знаю, что сказать. Как же вы клубным бизнесом собирались заниматься и не знали про Раису Соломоновну. Хм... Ну хорошо. Ну вы даете... Раиса Соломоновна — это цыганский муниципальный ансамбль, заслуженная артистка Белоруссии. Да вы слышали про нее, — уверенно выкрикнул Славик и полез за папиросами. Ну а тут она чего забыла? — недовольно спросил Гога. Я же говорю, — затянулся Славик, — будем делать шоу-программу. По вторникам. В другие дни она не может — у нее график. Я договорился. Ее знают все, заполним нишу. Ты уверен? — без энтузиазма спросил Гога. Точно, — сказал Славик и сбил пепел на только что разгаданный кроссворд. А что она делает, эта твоя артистка? — на всякий случай спросил Гога. У нее репертуар, — деловито сообщил Славик. — Полтора часа. Под фонограмму. Цыганские романсы, песни из кинофильмов, криминальная тематика. А как она поет? — поинтересовался Саныч. — По-белорусски? Почему по-белорусски? — обиделся Славик. — Ну, в принципе, не знаю. По-цыгански, должно быть, это же цыганский ансамбль. Она одна будет, — спросил на всякий случай Гога, — или с медведями?

 

Раиса Соломоновна приехала около часу дня, отдуваясь от уличной жары. Ей было лет сорок пять, но она сильно красилась, поэтому можно было ошибиться. Была худощавой шатенкой в высоких кожаных ботфортах и какой-то прозрачной комбинации, сказала, что только что с концерта, выступала в детском доме, сказала также, что на всякий случай прихватила афишу, чтобы все было понятно. На афише большими красными буквами было написано: “Харковская филармония приглашает. Заслуженная артистка Беларуси Раиса Соломоновна. Рассветные переклички”. Внизу стояло незаполненное “время” и “цена”. Ну что, — бодро сказала Раиса Соломоновна, — показывайте клуб! Все пошли в зал. Что у нас тут, — спросила артистка, — фастфуд или паб? У нас тут клуб для геев, — неуверенно ответил Гога. За..ись, — сказала Раиса Соломоновна и пошла на сцену. Славик, как представитель шоу-бизнеса, включил фонограмму.

 

Начала Раиса Соломоновна с криминальной тематики. Она пела громко, обращалась к воображаемой публике и призывно махала руками. Гоге неожиданно это понравилось, он засмеялся и начал подпевать, видно было, что слова знает. Славик напряженно стоял за пультом и боковым зрением пас шефа. Саныч растерянно смотрел на все это. После пятой песни Гога захлопал и попросил сделать перерыв, подошел к сцене и, подав певице руку, повел к себе в кабинет. Саныч неуверенно зашел за ними. Здорово, — сказал Гога Раисе Соломоновне, — просто здорово. Раиса, как вас... Соломоновна, — подсказала она. Да, — согласился Гога. — А давайте с вами выпьем. А что — петь больше не будем? — на всякий случай спросила певица. Не сегодня, — сказал Гога. — Сегодня давайте выпьем за знакомство. Ну хорошо, — согласилась Раиса Соломоновна, — только я с вашего позволения переоденусь, а то у вас тут такая жара. Все, что угодно, — весело сказал Гога и, позвонив в бар, заказал две бутылки холодной водки. Раиса Соломоновна сбросила ботфорты и достала из сумочки домашние тапки в виде пушистых котиков. Гога посмотрел на котиков и открыл первую бутылку. Саныч понял, к чему все идет, и печально отключил телефон. Славика в кабинет не приглашали. Он пришел сам.