Новый мир, 2007 № 10 - [37]

и пробовал делать свой бизнес, но ему это не очень удавалось, тем более — со сломанной рукой. Вот тогда он и пришел в “Боксеры за справедливость”. “Боксеры за справедливость” посмотрели на его руку, спросили, за справедливость ли он и за социальную ли адаптацию, и, получив утвердительный ответ, взяли к себе. Саныч сразу попал в бригаду, которая контролировала рынки в районе Тракторного. Оказалось, что сделать карьеру в этом бизнесе было довольно несложно — как только убивали твоего непосредственного босса, ты сразу же вставал на его место. Через год Саныч уже командовал небольшим подразделением, опять подавал надежды, но бизнес ему не нравился, Саныч все-таки имел высшее образование, и погибнуть в неполные тридцать лет от спекулянтской гранаты ему не улыбалось. Тем более, что бизнес отнимал все свободное время и личной жизни у Саныча просто не было, если не считать проституток, которых он собственноручно вылавливал по базарам. Но проституток Саныч не считал, думаю, проститутки тоже не считали это личной жизнью, скорее общественно-экономической, так, наверно, будет правильно. И вот Саныч начал серьезно задумываться о своем будущем. Решающим моментом стал случай с бронежилетом. Однажды, находясь в состоянии продолжительного алкогольного ступора (очевидно, речь шла о каком-то празднике, скорее всего, о рождестве христовом, мне так кажется), подопечные Саныча решили подарить своему молодому боссу бронежилет. Бронежилет они выменяли у работников Киевского ровд на новый ксерокс, машину последнего поколения. Подарок тут же обмыли, после чего решили опробовать. Саныч надел бронежилет, бойцы достали “калашникова”. Бронежилет оказался надежной штукой — Саныч выжил, получив всего три пулевых ранения средней тяжести. Но решил на этом остановиться — карьера вольного борца у него не вышла, карьера борца за справедливость и социальную адаптацию складывалась тоже не наилучшим образом, нужно было что-то менять.

 

Зализав раны, Саныч пришел к “Боксерам за справедливость” и попросил отпустить его из бизнеса. “Боксеры за справедливость” справедливо заметили, что в их бизнесе из бизнеса вот так просто не выходят, во всяком случае живыми, но в конце концов приняли во внимание боевые раны Саныча и согласились. На прощанье выразили надежду, что Саныч и дальше не утратит связей с ассоциацией и по жизни сбережет преданность идеалам борьбы за справедливость и социальную адаптацию, и, пожелав Санычу на прощанье скорейшего выздоровления, пошли грузить автобусы отечественной электроаппаратурой.

 

Так Саныч очутился на улице — без бизнеса и личной жизни, зато с боевым опытом и высшим образованием, последнее, впрочем, мало кого интересовало. И в этот кризисный для себя период он встречает Гогу, Георгия Ломая. С Гогой они учились в одном классе, после чего Сан Саныч пошел в борцы, а Гога — в медицинский. Последние несколько лет они не виделись — Саныч, как указывалось выше, активно занимался движением за социальную адаптацию боксеров, а Гога как молодой специалист выехал на Кавказ и принял участие в российско-чеченской войне. Причем на чьей стороне он его принял, определить было трудно, поскольку выступал Гога как подрядчик, закупал у российского минздрава медикаменты и перепродавал их администрациям грузинских санаториев, где лечились чеченцы. Погорел Гога на анестетиках, неосторожно заказав слишком большую партию, что дало минздраву все основания поднять накладные и поставить самому себесправедливый вопрос: зачем региональной детской поликлинике, на которую были выписаны все накладные, такое количество наркотиков. Так Гога вынужден был вернуться домой, по пути отстреливаясь от обиженных кавказских перекупщиков. Вернувшись, он с ходу взял несколько партий гипсокартона. Бизнес шел неплохо, но Гога уже увлекся новой идеей, которая занимала все больше места в его фантазиях и проекциях, — он решил пойти в клубный бизнес. Именно в этот тревожный момент наши герои и встретились.

 

Послушай, сказал Гога другу детства, я в этом бизнесе человек новый, мне нужна твоя помощь. Хочу открыть клуб. Ну, ты знаешь, ответил ему старый приятель, я в этом вообще не очень разбираюсь, но если хочешь, могу расспросить людей. Ты не понял, сказал ему Гога, мне не надо расспрашивать людей, я сам все знаю, мне нужен компаньон, понимаешь? Я хочу, чтобы ты делал этот бизнес со мной, мне так выгодно, понимаешь — я знаю тебя с детства, я знаю твоих родителей, я знаю, где тебя в случае чего искать, если ты надумаешь меня кинуть. Ну и главное, ты же тут со всеми работал. Ты настоящий компаньон. И что, спросил Саныч, ты правда собираешься на этом заработать? Понимаешь, ответил ему на это Гога Ломая, заработать я могу на чем угодно. Ты думаешь, я это для бабок? Да у меня на Балашовке пять вагонов гипсокартона стоит, я их хоть сейчас продам — и на Кипр. Но понимаешь, в чем мой пафос: я не хочу на Кипр. И знаешь, почему я не хочу на Кипр? Мне почти тридцать, впрочем, как и тебе, правильно? У меня был бизнес в четырех странах, меня разыскивает прокуратура нескольких автономных республик, я давно должен был умереть где-нибудь в тундре от цинги, я трижды попадал под артобстрел, у меня брал шприцы Басаев, меня чуть не расстрелял красноярский омон, однажды в машину, в которой я ехал, попала молния, пришлось потом менять аккумулятор. Я плачу алименты одной вдове в Северной Ингушетии, другим не плачу, у меня половина зубов вставные, однажды я чуть не согласился продать почку, когда надо было выкупить партию металлообрабатывающих станков. Но я вернулся домой, у меня хорошее настроение и здоровый сон, половину моих друзей уже перебили, но половина еще живы, вот ты тоже живой, хотя какие у тебя были шансы. Понимаешь, как-то так случилось, что я выжил, и раз уж я выжил, то я себе подумал: ну, о’кей, Гога, о’кей, теперь все нормально, теперь все будет хорошо, если тебя не расстрелял красноярский омон и не убило молнией, то какой еще Кипр тебе нужен? И я вдруг понял, чего мне на самом деле хотелось всю жизнь. Знаешь чего? Чего? — спросил его Сан Саныч. Всю жизнь мне хотелось иметь свой клуб, понимаешь, свой клуб, в котором я смогу сидеть каждый вечер и откуда меня никто не выкинет, даже если я начну блевать в меню. И что я сделал? Знаешь, что я сделал? — Гога засмеялся. — Я просто взял и купил себе этот долбаный клуб, понимаешь? Когда купил? — спросил его Саныч. Неделю назад. И что за клуб? Ну, это не совсем клуб, это бутербродная. Что? — не понял его Саныч. Ну, кафе “Бутерброды”, знаешь? Работы там до …, но место хорошее, в районе Иванова, скину гипсокартон, сделаю ремонт, и все мои неврозы останутся в прошлом. Только мне нужен компаньон, сам понимаешь. Нравится идея? — спросил он Саныча. Название нравится. Какое название? Название клуба: “Бутерброды”.