— А сейчас что — не говорят? — спрашивает Ирина.
Отражение грустно качает головой.
— Эта чашка пластмассовая из стекла.
Медсестра:
—Такихпластмассовых чашек не бывает.
— Люди! Вам всем нужна помощь. Всем, — настаивает больная.
— Господи, избавь меня от Тебя, — взмолилась Ирина.
Сбылась мечта — она научилась проходить сквозь двери. Для этого сначала дверь надо открыть...
Катя сжимала голову, чтобы не разорвалась. Казалось, достаточно опустить руки — и ее разнесет на мелкие осколки, а мозги забрызгают бурыми капельками стены домов и автомобили.
Вот оно. Оно. Чужое, чуждое. Бессмысленное. Ненужное. Пугающее. Что-то разрушилось, что-то сломалось. Детские шалости. Агукающие. Смешные. Пахнут детьми. Сладко, ваткой, волосиками, присыпками, кашей, розовым, утренним, солнечным, смешным, родными, веснушками.
Она набрала Иринин номер. По-прежнему никто не отвечал. Автоответчик замогильным голосом провещал:
— Здравствуйте. Вы позвонили Эльзе, ее кошке и ее кошмарам. Лучше бы вы не звонили, но раз позвонили, говорите…
— Словно сквозь тебя прорастают лучи. Я боюсь его.
— Кого? — спросила бы Ирина-Эльза насмешливо, а трубка молчала.
— Ребенка… Я никогда не захочу рожать. Нет, нет… Ира, ну где ты?..
В реальной жизни всегда приходится разделять победу с другими. Всякий, кто стоял возле, мешал, дышал за спиной перегаром и луком и ныл о своих сомнениях, перечисляет себя через запятую, когда все становится ясно и мир обретает нового победителя.
Тут не так. Только его были эти крысы, свирепствующие на третьем уровне, только его. Как они выскочили из-за угла, изгибаясь, охлестывали свои бока острыми и голыми, без единой шерстинки, наоборот, словно покрытыми чешуей, хвостами. Они танцевали вокруг него, пока точные и короткие удары не порубили их на части. Отдельно валялись хвосты, отдельно — лапки. Богомол, направляемый Рамзаном, успел увернуться — даже отчлененная лапа скребла по полу когтями.
“The next level you win!”1 Похоже на музыку. Над Москвой занималась заря. Преисполненный ощущения всесилия, Рамзан рассмеялся, трехмерный богомол медленно поворачивался. Да, твои создатели знали, как добиться эффекта. Взгляд богомола, казалось, прорезал экран и, пройдя зеркала глаз, упирался в затылок игроку с той стороны, словно мелкая пуля. “Мелкашки” раскалывают череп, в то время как крупные пули проходят навылет.
Внезапно изнутри Рамзана мягко толкнуло, и карточный домик игрушечной победы распался, разлетелся на картонки с бессмысленными значками: черные буби, красные пики. Какая-то нелепость. Что-то не так.
Кабинет напоминал… Ничего не напоминал. Самое безликое место, которое Сергей когда-либо видел. Стол, стул, часы, карта Российской Федерации. Разве что небольшая и неприметная иконка, или Сергею показалось — голова у святого была собачья. Египетская, что ли, штука?
Ну и вот компьютер у следователя что надо. Плоский монитор, бесшумный процессор. Мышь оптическая. Все современное. Обеспечивают их тут. По контрасту в углу стоял огромный старинный сейф серо-стального цвета — облупившаяся краска, массивная ручка-вертушка. И лицо Тихомирова никак нельзя было представить в уме. То же, что и кабинет. Ну, рот, нос. Брови. А отведешь взгляд — и все, ни единой черточки в памяти. Прямо хрестоматийный сотрудник.
— Я уже в сотый раз вам говорю, я ее абсолютно не знаю.
— Ну а почему вы остановились, а? Почему мимо не прошли? Где вы так долго скрывались?.. И по каким причинам?
— Ну, знаете… Я еще должен вам объяснять!.. Значит, как я ее подобрал. Ну, я смотрю, лежит пьяная, голая, в грязи…
— Минуточку, когда вы ее увидели, она была уже раздета?
— Нет, сначала была в шубе.
— Хорошо, а потом?
— Потом пошел искать людей, кто помог бы перенести ее или как…
— И что?
— Прибыл наряд… “Скорая” приехала через некоторое время… Минут, не знаю… Минут через двадцать, где-то так. Что там с ней было, я не знаю и знать не хочу. Можете считать, что я исполнил свой гражданский долг. А теперь мне уже безразлично. Кстати, там в наряде был один такой, на вас похожий. Припорошенный такой. Извините.
— Ладно, ладно. Не пыли. Можешь идти, я тебя понял.
За Сергеем закрылась дверь. Старший следователь Тихомиров произнес:
— Припорошенный…
И усмехнулся.
Катя любовалась Рамзаном. Он не был похож ни на кого. Молчаливый, он делал как-то так, что молчание его не висело в воздухе кульком неловкости. Высокий, светловолосый, только глаза темные, почти черные. Лицо строгое, стройное, нос прямой, квадратные скулы. И очень спокойный взгляд. Арабский. Как в том фильме про викингов и тринадцатого воина.
Он всегда хорошо одет, и Кате было приятно идти с ним по улице. Молодые женщины кидали на него взгляды украдкой, а он словно и не замечал. Кате казалось, что он не рассказывает и никогда не расскажет ей всего.
Он проводил ее, и у двери квартиры Катя, испытывая неловкость, склонив голову набок, повела рукой — так, что жест можно было при желании принять как приглашение. Но Рамзан то ли не заметил, то ли сделал вид, что не заметил его. Он попрощался и пошел к лифту.
— Рамзан! — в недоумении, не понимая, что происходит, воскликнула Катя. — Может быть, ты зайдешь?..
