И торгуют счастливой судьбой
Отслюню я бумажку с зарплаты
Будь что будет что будет со мной
Просто так от тоски и мороза
Потому что грешно и смешно
Чтоб на тонком билетике просто
Было сказано все хорошо
Вдохновенье пребудет с тобою
И хотя бы прозрачный намек
Что мол ты не умрешь от запоя
И не сядешь торговкой в ларек
Потому что метель подвывает
Потому что толкает толпа
Потому что судьбы не бывает
Потому что такая судьба
Кармен-Бизе
И началось, и душно мне,
Стол, окна дребезжат,
Кровать трепещет рюшами,
Обои голосят.
Застыли, стали, слушают,
Ни выдоха, ни-ни,
И заползает в уши мне
Полнеба, черт возьми.
Огня, огня змеение —
Закрой, закрой глаза,
Какие тут сомнения —
Ее любить нельзя.
Затишье, и —
пощечина,
И драка, может быть,
И к горлу — нож заточенный,
Наплюй, возненавидь!
Притворщица охальная,
Эх ты, Кармен, Кармен,
Дотла горят опальные,
И ничего — взамен.
За погремушку-песенку
Я жизни не отдам,
Но я по нотной лесенке
Поднялась к небесам.
Родные и знакомые,
Умершие давно,
Пришли ко мне, трясло меня,
И было мне темно.
И я считала дни мои,
Спускаясь по корням, —
Знакомые, любимые
Меня встречали там.
В гнилой торфяник пористый,
В безвыходное зло.
Мне было стыдно, горестно,
И было мне светло.
В бормочущем болоте я,
В проточных небесах.
Мелодия, мелодия —
Вся комната в слезах.
* *
*
Мама, положи меня в больницу,
Где лежат неправильные люди,
Где лежат реально и надолго,
Пусть меня никто не навещает
Ни во имя нашей прежней дружбы,
Ни других каких-то отношений,
Тоже бывших, все это не к месту…
Я хочу покоя и… покоя,
Музыки какой-нибудь, наверно, —
Баха, Верди, Генделя, Вивальди,
Что-нибудь со скрипками и флейтой,
Что-нибудь простое о разлуке,
О любви к туманной Незнакомке…
Тишины хочу, хочу, чтоб всюду
Сумрак был и свет такой лиловый,
Еле-еле слышный, еле внятный,
Чем-то на смирение похожий…
…Положи в отдельную больницу,
Где лежат потерянные люди,
Где лежат растерянные люди:
Славомир, Любовь, Илья, Иван,
Владислав, Сергей, Борис, Иосиф…
* *
*
Приостановлено кино,
Но пауза не держит лица,
И мальчик к девочке больной
Никак не может наклониться.
Он должен ехать навсегда —
Его в Сорбонне ждут успехи,
И между ними, как вода,
Горизонтальные помехи.
Так надо, не его вина.
Таблетки — башенкой на блюдце.
Она все поняла, она
Никак не может отвернуться.
* *
*
Отец учил меня пасьянсу:
Сложился — все пойдет на лад.
И мне с завидным постоянством
Везло, и выходил расклад...
Когда за королем пустботы
Уже мешать мне не могли...
А на рубашках той колоды
Роскошно розочки цвели...
На драку не хватало дара,
Хотя я знала — дар большой,
Но не за это санитары
О кафель били головой.
И не за буйство, где там буйство,
Какое буйство в десять лет?!
Меня подставил из холуйства
Детдомовский авторитет.
Там не было ни крови носом,
Ни хруста шейных позвонков,
Но помню я на плитке розы —
Узор такой из завитков.
...На всякий случай просто били,
Косу на руку намотав...
А карты в наволочке были,
Напрасно потрошили шкаф.
Михайловское
Где ивы трепетали
У голубой воды,
Зажглись моей печали
Висячие сады.
На мостике бесплотном
Покурим, подождем,
Чтоб дымовые ветлы
Поплыли над прудом.
Давай не возвращаться
В большие города.
Здесь было наше братство
И может быть всегда.
Здесь строки светляками
В ночной траве горят.
Ты можешь взять руками
Любую наугад.
Здесь каждый камень — идол,
Прищуривший глаза.
Здесь сосны, как молитвы,
Восходят в небеса.
И мы здесь станем сами,
Как дети во Христе,
Простыми светляками
В колючей темноте.
* *
*
Один мой дед — за корову — брата
Кожаным курткам сдал,
Другой — в чулане Абрама прятал
И в храме пол подметал.
И оба знали, что так и надо.
Так каждый решил сам.
Один мой дед получил награды,
Другой — подметал храм.
А я стою у каждой развилки,
Не знаю, куда идти,
Трепещет сердце — свинья-копилка,
И крест горит на груди…
Солоух Сергей родился в 1959 году. Окончил Кузбасский политехнический институт. Автор нескольких книг прозы. Печатался в журналах “Новый мир”, “Октябрь”, “Знамя” и др. Живет в Кемерове.
Все пропало. И щит исчез, и меч. К выцветшим полоскам российского флага была приклеена обыкновенная черно-белая фотография. Всего лишь. Правда, звание не изменилось. Осталось прежним.
“Старший лейтенант Тагиров”, — прочел Павел. Никаких компьютеров. Размашисто. Пишут. Этот навык определенно неистребим. Само собой. И вековой запас чернил.
— Слушаю вас, товарищ старший лейтенант.
— Павел Петрович, вам известно, что нашим управлением ведется уголовное дело о незаконной предпринимательской деятельности ЗАО “СтарНет”?
— А какое мы к этому имеем отношение, компания “СвязьСервис”?
— Нами получены оперативные данные, что в вашем офисе по адресу проспект Героев, двенадцать.. это ведь дом двенадцать?
— Да, — подтвердил Павел, — именно так, проспект Героев, дом двенадцать.
— …Находятся документы и вычислительная техника, принадлежащие ЗАО “СтарНет”. Вам что-то известно об этом?
Любое утверждение лейтенант превращал в вопрос. Хвост с точкой. Можно подумать, полон сомнений. Размышляет вслух. Между тем физика совсем иная. Товарищ смотрит глаза в глаза. Не мигая. И в его черных служебно-розыскных зрачках нет ни тени неуверенности. Ну если только в морально-волевых качествах Павла. Павла Петровича Валентинова.
