— Не надо! — взволнованно остановила его Галина Васильевна.
— Вот я про то и говорю: что он дальше там делал, чтобы знать заранее, а то… — Хирург неожиданно замолчал и смущенно поскреб макушку.
Прибыловский выхватил из кармана мобильный и стал набирать какой — то номер. Хирург скривился и закончил:
— А то он, это… Он в Мавзолей попросился…
— Кто? — не поняла Галина Васильевна.
— Сын ваш.
— В какой Мавзолей? — не понял Владимир Иванович.
Хирург слабо улыбнулся:
— Ну в тот, наверно, который в Москве? Другого у нас пока нет…
— В Кремле, — подсказал Седой.
— Не в Кремле, а рядом с Кремлем, на Красной площади, — уточнил Прибыловский.
— Я и говорю, — важно кивнул Седой.
Печенкин взглянул на Прибыловского:
— Кто у нас в Кремле?
— В Кремле у нас Бусыгин, Черевичко, Кац, — доложил секретарь — референт.
Хирург засмеялся, махнул рукой, удивляясь такой непонятливости.
— Да не в Кремль он попросился, а в Мавзолей!
— Кто у нас в Мавзолее? — вновь обратился Печенкин к Прибыловскому.
— В Мавзолее у нас Ленин, — доложил секретарь — референт.
Владимир Иванович знал, что в Мавзолее — Ленин, но, судя по выражению лица, все равно ничего не понимал. Он так и сказал:
— Ничего не понимаю.
— Что же тут понимать, Володя! — теряя терпение, воскликнула Галина Васильевна. — Я была в Мавзолее, ты был, все были…
— Я четыре раза был, — сообщил Прибыловский, продолжая набирать какой — то номер.
— А ты вспомни, куда мы первым делом стремились попасть, когда в Москву приезжали? В Мавзолей! — все пыталась достучаться Галина Васильевна до своего обалдевшего мужа.
— А что там еще смотреть, в этой Москве? Только Мавзолей, — успел вставить Седой, пока Галина Васильевна переводила дыхание.
— А куда иностранцев везли? — продолжала она. — В Мавзолей! А Илюша — он же практически иностранец! В Мавзолей, в Мавзолей!
Прибыловский поднял палец, призывая к тишине, и стал громко повторять то, что ему сообщалось по телефону:
— «Гай Муций Сцевола — легендарный герой борьбы римлян против этрусков (конец шестого — начало пятого века до новой эры). Пробравшись в стан врага, юноша хотел убить этрусского царя Парсену, но попал в плен. Желая доказать, что он не боится боли и смерти, Гай Муций сам опустил руку в огонь и, пока рука тлела, не издал ни единого звука». Все. — Прибыловский спрятал мобильный.
— А про Мавзолей — ничего? — с надеждой спросил хирург.
— Все, — повторил Прибыловский.
— В Мавзолей! — сказала Галина Васильевна, глядя на мужа.
— Я в Москву не поеду, — буркнул, насупившись, Печенкин.
— Я поеду. — Галина Васильевна была настроена решительно.
Печенкин взглянул на Прибыловского и приказал:
— Звони Кацу.
3
В Москве, как и в Придонске, было прохладно, ветрено. Седой стоял у самого Мавзолея и с любопытством провинциала глядел по сторонам. Рядом прохаживался хмурый полковник милиции в расстегнутой шинели и то и дело посматривал на свои наручные часы. Расположенные рядом куранты напоминали о себе боем, но, похоже, полковник им не доверял.
Галина Васильевна стояла по другую сторону Мавзолея и неподвижным взглядом смотрела в сторону храма Василия Блаженного. Ее глаза, лицо и даже то, как она стояла — выставив вперед ногу и сцепив за спиной руки, — все выражало чувство исполненного материнского долга.
На Красной площади было людно и весело. Прямо напротив Мавзолея потешно маршировали клоуны. Наряжены и разрисованы они были забавно: как будто головы и руки были у них внизу, а ноги — вверху. Один как бы ногой бил в барабан, а другой приставил мундштук трубы как бы к заднице и выдувал односложные грубые звуки.
Седой смущенно улыбнулся, глянул на полковника и спросил:
— Цирк?
— Да тут каждый день цирк, — ответил полковник недовольно и еще раз посмотрел на свои часы.
4
За прозрачным хрусталем, подсвеченный мягким розовым светом, вытянувшись, на спине спал вечным сном Ленин.
Илья стоял перед ним неподвижно и долго. В нескольких метрах за его спиной терпеливо дожидались двое: пожилой сухощавый прапорщик в блестящих хромовых сапогах и большой розовощекий доктор с пышной шевелюрой.
Глянув на висящую на перевязи забинтованную руку Ильи, прапорщик спросил доктора свистящим шепотом:
— А чего у него с рукой?
— Бандитская пуля, — пошутил доктор, но прапорщик, кажется, не понял, что это шутка.
— А ведь все равно поехал, — прошептал он с уважением.
— За те деньги, что его мамаша отвалила, мы б ему на дом привезли, — снова пошутил доктор.
Прапорщик не успел понять, шутка это или нет, как вдруг неожиданно отчетливо и громко Илья произнес странное, загадочное слово:
— НОК!
Прапорщик и доктор вздрогнули и удивленно переглянулись. Илья был по — прежнему неподвижен. Кажется, то слово вырвалось у него само по себе, возможно, он его даже не услышал.
— Что такое «НОК»? — спросил шепотом прапорщик.
Доктор задумался.
— Национальный олимпийский комитет? — сам расшифровал прапорщик.
— «НОК–5» — есть такое лекарство, его почечники пьют, — высказал свою версию доктор.
— Он сказал просто «НОК», а не «НОК–5», — не согласился прапорщик. — НОК — это Национальный олимпийский комитет…
Они так расшумелись, что Илья резко обернулся и глянул через плечо возмущенно и грозно. Прапорщик и доктор смутились и даже немного испугались. Прапорщик растянул в притворной улыбке тонкие бесцветные губы, обнажая два ряда мелких, прокуренных до черноты зубов, и подбодрил:
