Новый директор - [13]

— Конечно может.

— Так! Значит, он может избавиться от этого недостатка. Ну, а если это так, то теоретически мы можем допустить, что человек в состоянии уничтожить все свои недостатки. Верно? А? Так это или не так?

— Так-то оно так… — с сомнением сказал Коля. — А всё же люди говорят… Даже в школе, когда я учился…

— Если в школе так говорили, то поступали как попугаи. Не задумываясь. А ты имеешь свою голову.

— Вот, Николай! — сказал внимательно слушавший весь разговор Архипыч. — Мотай на ус! Константин Семенович сам учитель. А от себя я скажу, что это правильно. Бывает и у нас на завкоме. Прорабатывают какого-нибудь пьяницу, прогульщика… Ну и некоторые тоже политику ведут… «Человек, мол, всё-таки… У всех, мол, есть недостатки. Надо снисходительно относиться!»

Для чего такая политика? А для того, чтобы в другой раз и к нему снисхождение делали. Так ведь, Анна? Как ты по женской линии считаешь? — неожиданно обратился он к жене.

— А я-то тут при чем?

— Скажи свое мнение.

— Мнение… — усмехнулась Анна Васильевна. — Мое мнение, что Коля тоже дело говорит. Не встречала я таких людей, чтобы не ошибались…

— Это другой разговор! Не путай. Ошибаться, конечно, все могут. Но тоже не обязательно! Ты вот, например, когда за меня замуж пошла, не ошиблась? — спросил Архипыч. — А? Или ошиблась?

— Конечно ошиблась! — засмеялась Анна Васильевна.

6. Следствие по делу…

В комнате высокий потолок и два больших окна, выходящих на Дворцовую площадь. Письменные столы поставлены возле окон, а рядом, для хранения документов и ценностей, железные сейфы. Несмотря на обилие мебели — шкафы для одежды, диван, стулья, — в комнате просторно и светло. На портрете хмурится Ленин, и это его выражение здесь очень подходит.

На завтра назначено совещание в обкоме, где должен был решаться вопрос об опытной школе, и будущий директор — Константин Семенович — торопился закончить дело об ограблении ларька.

Дело простое, мелкое, сумма незначительная. Застигнутые на месте преступления, мальчишки сознались, и по всему было видно, что это у них первый случай. Вместе с ними удалось задержать третьего, уже взрослого парня, по фамилии Волохов. Этот еще «не раскололся», как говорят в угрозыске, но по манере держаться, по повадкам, жаргонным словечкам, которые изредка прорывались, работники милиции понимали, что имеют дело с человеком опытным.

В комнату вошел оперативный работник Васильев. В одной руке он держал небольшой чемодан, а в другой туго набитый портфель. Поставив чемодан на стул, Васильев достал из портфеля протокол обыска и положил его перед начальником отделения.

— Врет он всё, товарищ начальник. Нигде он, конечно, не работает. Преимущественно у матери на шее сидит. Два года как из колонии вернулся. Это и есть Гошка Блин.

— Гошка Блин?

— Ну да. Георгий Волохов, по кличке Гошка Блин.

— Вот оно что… — протянул Константин Семенович. — Значит, старый знакомый. Ничего не скажешь — талантливый юноша.

— У-у… Организатор! — подтвердил Васильев. — Помните, весной на Васильевском острове магазин ограбили? Его шайка.

Константин Семенович откинулся на спинку стула и молча наблюдал, как сотрудник вынимал из портфеля и раскладывал на столе карманные часы, три авторучки, пар десять капроновых чулок и другие, явно краденые мелкие вещи.

Конечно, он помнил это дело. Прекрасное трехэтажное здание школы, где учились четверо виновных и куда он заходил весной, встало перед глазами. Большой вестибюль, вешалка с железной сеткой, полная, с чуть выпуклыми глазами, самодовольная Марина Федотовна… Именно в этой школе Борис Михайлович и предлагает ему стать директором.

— Мать в ночной смене работает. Привез ее сюда. В коридоре сидит, плачет, — сообщил Васильев, вытаскивая из портфеля и разглаживая рукой темно-красный шелковый галстук. — Вот полюбуйтесь!

С этими словами он приложил галстук к груди и повернулся к Горюнову. На широкой нижней части галстука была изображена женщина с рыжими распущенными волосами, в ярко-желтом платье.

— С фокусом, — подмигнул сотрудник и, нащупав пальцами ниточку, потянул за нее. Теперь на галстуке оказался рисунок совершенно голой женщины.

— Какая пошлость! — сморщился Константин Семенович.

— Да, — согласился Васильев. — Так сказать, натурализм. Американская продукция. И где он только откопал такую «красоту»?

Потянув за другой конец нитки, Васильев «одел» женщину и бросил галстук на стол.

— Вот еще… — сказал он, вытаскивая из портфеля черную книжечку. — Заводской пропуск. Я полагаю, что из кармана вместе с деньгами вытянул.

Константин Семенович внимательно посмотрел на приклеенную к пропуску фотографию рабочего и задумался. Как правило, воры не держат попавших к ним в руки чужих документов. Слишком это серьезная улика. Если Волохов сохранил пропуск, — значит, он ему был зачем-то нужен.

— А где это всё лежало?

— У него свой ящик в материнском комоде.

— Мать знала, что он прячет в этом ящике?

— Говорит, что не знала. Ящик на замке.

Константин Семенович взял со стола заготовленный листочек бумаги, записал на нем номер пропуска, имя и фамилию владельца, название завода и протянул записку сотруднику.