Новый Афонский патерик. Том I. Жизнеописания - [77]

На юношу произвели впечатление скорость, ревность, напор и гибкость старца, когда он делал в церкви земные поклоны. Старец был похож на хорошо тренированного спортсмена, несмотря на то, что ему – атлету Христову старцу Евфимию – было более 70 лет. Шла Великая Четыредесятница. Старец прочёл часть богослужения, держа в руке большую лупу, потому что его зрение ослабло. Его ряса была очень старая, истрёпанная, но чистая. В церкви он надевал скуфью и куколь собственного пошива. Его образ и жизнь были необычными, но в этой необычности скрывался глубокий духовный смысл.

После вечерни старец предложил юноше трапезу. Он угостил самым лучшим, чем располагал, чтобы доставить радость своему посетителю: на этот раз это был варёный нут[206] без масла, смоченные в воде сухари и два вида маслин. «Эти маслины – самые лучшие», – сказал старец, предлагая их гостю. Однако и эти «самые лучшие» отличались необычайной горечью. Плошки на столе были глиняными, сам столик – очень ветхим. Кухня, в которой была накрыта трапеза – полутёмной и с земляным полом. Однако всё здесь было уместным, всё излучало аскетическую благодать, простоту, и вкушать этот ужин было приятнее, чем сидеть за ломящимся яствами столом в пятизвёздочном отеле.

Беседуя с юношей после трапезы старец был отечески нежен. Он давал юному посетителю прекрасные и практические советы. Он беседовал свободно, с бесстрастием; голубые, подобные синему небу, глаза старца свидетельствовали о том, что он был чист, как малое дитя.

В каливе старца всё было простым и очень старым, нельзя было найти ничего нового. Все эти старинные вещи переносили тебя в прежнюю эпоху – даже немногие книги, которые были у старца в келии, например, «Добротолюбие» в сокращении, одно из первых изданий. Однако и сам старец Евфимий чувствовал себя живущим в другой эпохе, или, лучше сказать, что он сам пришёл из другой эпохи в наше время. Потом юноша написал старцу письмо, благодаря его за Авраамово гостеприимство. К письму он приложил несколько конвертов и марок для того, чтобы старец мог отвечать на его письма. Однако даже эти конверты и марки старец вернул, соблюдая монашескую акривию.

Годы шли, и силы старца уходили. Он чувствовал слабость и ему стало трудно приходить на Божественную Литургию не только в Лавру, но и в соседний румынский скит. Однако свою аскезу и устав старец не изменил. Он говорил: «Иногда я вкушаю пищу даже два раза в день», – имея в виду Светлую седмицу. Тогда он говорил: «Ах, если бы я мог построить какую-нибудь каливку рядом с отцом Исаией и начать подвизаться!»

В конце концов по причине старости и упадка сил старец был вынужден перейти в Лавру. Он уже потерял слух и с того времени стал подписывать свои письма «глухой Евфимий». Позднее старец ещё и ослеп, потому что не захотел выехать в мир и сделать операцию на глаза. И даже когда он сломал ногу, тоже ни за что на свете не захотел ехать в больницу.

Живя в Лавре, старец Евфимий следовал своему уставу и был внимателен к тому, чтобы не вкушать ничего, кроме принесённого из трапезы. В 2001 году, в возрасте 86 лет, он по три дня воздерживался от пищи, однако делал это втайне, так как голодать ему не позволял брат, ухаживавший за старыми и больными монахами. Старец притворно жаловался ему: «Нет, куда там!.. Сейчас я уже не могу поститься. Это было когда-то – в прошлом». Однако, несмотря на свою старость, он мог воздерживаться от пищи по три дня. В понедельник первой седмицы Великого поста старец, находясь в приделе Святой Троицы, услышал, как один бес зовёт других: «Собирайтесь! Началась война».

В больнице старца посещали многие, желая услышать его совет. Старец говорил: «Вся основа в посте. Оттуда рождается всё остальное: и молитва, и послушание, и бдение. Когда человек постится, его ум приобретает силу и побеждает помыслы. Внутри у него слышится: “Господи Иисусе Христе, помилуй мя”. Соблюдение девятого часа человек закалённый не боится. Однако, когда вкушаешь пищу один раз в день после вечерни, не надо сидеть сиднем, надо работать. Если же человек постится два дня и больше, тогда он может и не работать. Монах не должен увлекаться многими попечениями. Он должен позаботиться о самом необходимом и ограничиться этим. Тогда что бы он ни делал, будет приносить плод. Когда монах отвлекается на многое, к нему приходит забвение и неведение, которые подобны мокрой губке, стирающей из ума монаха слова, взятые из духовных книг и полезных бесед. Многие уходят из общежития в пустыню, но делают это для того, чтобы жить по своей воле. Обязанностей послушника по отношению к старцу – шесть. Они написаны в святогорской брошюре[207]».

Старец Евфимий хотел, чтобы монах – особенно пустынник – был постником. Он верил и был убеждён в том, что «звери страстей умервщляются постом». Одному стремящегося к монашеству юноше, который служил в армии, старец писал: «…а если помыслы будут настаивать, чтобы ты постился по три дня – не слушай их. Не ешь ничего до девятого часа и до конца вечерни не вкушай даже антидор». Как старец жил и подвизался сам, так он советовал жить и другим. Ему казалось, что все вокруг могут совершать такие же или подобные суровые подвиги. От своей чрезмерной ревности и подвижничества старец подчас доходил до нерассудительности.