Новый Афонский патерик. Том I. Жизнеописания - [55]
Среди добродетелей отца игумена выделялось его совершенное странничество. Он не имел никакого общения со своими сродниками по плоти. Однажды по какой-то потребности он послал родным письмо; те даже не поняли, что автор этого письма – их родственник.
В своих догматических убеждениях отец Евдоким был точным хранителем православных традиций. Однажды, по согласию с другими святогорскими игуменами, он решил прекратить поминовение Вселенского Патриарха.[160] Однако по истечении какого-то времени некоторые из прервавших поминовение Патриарха игуменов вновь стали его поминать. Тогда к старцу Евдокиму приехали представители Вселенского Патриарха под председательством митрополита Ставрупольского Максима. После того как отец Евдоким объяснил причины, по которым он прекратил поминовение Патриарха, председатель комиссии спросил его:
– Святый игумене, сколько у тебя в монастыре монахов?
– Каких именно монахов? – спросил отец Евдоким. – Едоков или работяг?
– Как ты смеешь так разговаривать?! – неожиданно разгневавшись, воскликнул владыка. – Ты что, не знаешь, что палку, которую ты держишь, я могу у тебя отобрать?!
– На, Владыко, забери её, – смиренно ответил отец Евдоким и отдал митрополиту игуменский жезл. – Я пришёл сюда не для того, чтобы стать игуменом, а спасать свою душу.
Так, 10 марта 1974 года патриаршим решением отец Евдоким был лишён игуменства. Впоследствии губернатор Афонской Горы[161] господин Криеку́киас в своём распоряжении № Ф. 26/12/15.6.1974 предписал «игумену монастыря Ксенофонт Евдокиму удалиться из Ксенофонтской обители, так как он продолжает занимать то же самое духовное положение».
Всё это время – между распоряжением Патриарха и указом губернатора – отец Евдоким жил в монастыре Ксенофонт и помогал братии в различных послушаниях. Он был человеком очень выносливым. Тогда в монастыре не хватало иеромонахов, и по будням служил иеромонах Иоанникий из скита монастыря Ксенофонта, а по воскресным и праздничным дням – отец Евдоким. Однажды старец был в Салониках. Утром в субботу он приехал в Уранополис и, опоздав на корабль, отправился в монастырь пешком. Прошагав восемь часов по горным тропам и дорогам, он как седмичный иеромонах отслужил всенощное бдение, а утром, как обычно, служил Божественную Литургию. Тогда старцу было более 70 лет.
Отец Евдоким очень любил обитель своего монашеского пострига, которая была для него земным раем. В монастыре он чувствовал себя словно Адам, который хранит и возделывает рай. Однако через три года после упомянутого бюрократического распоряжения, 24 октября 1977 года он оказался вне стен столь любимой им обители. Старца не слишком огорчило то, что он перестал быть игуменом. Однако он необыкновенно страдал из-за того, что был изгнан из монастыря, ради которого пролил столько пота и в котором прожил долгих 48 лет, из которых 22 года игуменствовал.
С горечью и болью старец поселился в соседней обители Дохиар, где стал послушником одного простого монаха.[162] Он оказывал ему послушание, и когда его старец за какие-то «провинности» публично делал замечания и выговоры, отец Евдоким смиренно отвечал: «Простите, благословите». Из этого видно величие его смиренномудрия.
Для того чтобы смягчить скорбь после изгнания, в начале своей жизни в Дохиаре старец каждый день садился на кораблик, который плыл в Дафни мимо стен Ксенофонта. Старец хотел видеть горячо любимую им обитель хотя бы издали. Глядя на любимые им стены, он начинал плакать и стенать: «Се́де Адам прямо рая́…».[163] Иной раз, пытаясь рассеять боль, он спрашивал находившихся на корабле монахов или мирских паломников: «Скажите, пожалуйста, а как называется этот монастырь?»
Однажды старец разговорился с одним мирянином в Дафни. Тот рассказал ему, что пожертвовал 80 тысяч драхм бывшему эконому монастыря Дохиар, сделав это по благоговению к Божией Матери «Скоропослушнице»,[164] и попросил потратить эти деньги на нужды монастыря. Рассудительный старец промолчал, чтобы не соблазнить жертвователя. Вернувшись в монастырь, он поступил следующим образом: пришёл к бывшему эконому и сказал ему: «Послушай-ка, отче!.. В Дафни болтают о том, что один человек дал тебе восемьдесят тысяч драхм на монастырь. Ну и что будет, если об этом узнает игумен? Если хочешь, оставь себе пять тысяч драхм, а мне отдай остальное, и я сам их передам игумену. Вся ответственность будет на мне». И действительно, бывший эконом отдал ему деньги, а отец Евдоким передал их игумену со словами: «Святый игумене, возьми эти деньги на монастырь! Мне их дал один человек. Если до тебя дойдёт слух, что денег было больше, то знай: кое-что я оставил себе». Так, с помощью рассудительного вмешательства старца вопрос был улажен. Старец был человеком к созиданию, а не к разорению.[165]
Часто старец-изгнанник чувствовал, как его душат слёзы от того, что с ним поступили несправедливо. Помысл говорил ему, что надо бороться и протестовать. Но однажды, читая «Добротолюбие», отец Евдоким нашёл место, которое помогло ему оставить всякие помыслы о человеческом вмешательстве. Кроме того, старец прекратил переписку с некоторыми из своих прежних врагов, простил их и стал себя чувствовать необыкновенно легко и радостно.
