Новый Афонский патерик. Том I. Жизнеописания - [35]

Отец Арсений был всегда радостен, очень вежлив и благодарен старцу и отцам, которые о нём заботились. С его уст не переставали сходить молитвы, благодарения и благословения. Он был действительно человеком Божиим – смиренным, аскетичным, братолюбивым и благородным; был настоящим монахом, подвижником, живущим по аскетическому распорядку и имеющим монашеский образ мыслей. Он являл собой образец для всех молодых иноков, будучи жизнерадостным и молчаливым одновременно. В старце было что-то, отличавшее его от других монахов, хотя внешне он ничем не выделялся – невысокого роста, с круглым лицом, с короткой седой бородой. Когда он улыбался, были видны его золотые зубы. И зимой, и летом он носил белые толстые чулки с мягкими домашними туфлями и белую толстую святогорскую майку.

Следующий случай показывает тонкость и деликатность характера отца Арсения, то, как он возделывал свою совесть и как принимал волю Божию.

Когда старца Емилиана избирали игуменом[116] монастыря Симонопетра, старец Арсений присутствовал при избрании, однако, имея некое смущение в совести, за отца Емилиана не проголосовал. Как только голосование закончилось, он подошёл к новоизбранному игумену, положил ему поклон и сказал: «Я за тебя не голосовал, но коль братство избрало тебя игуменом, то вот я целую твою руку, кладу перед тобой земной поклон. Знай, что я всегда буду твоим послушником».

Золотые зубы отца Арсения напоминали ему о прежних днях, когда он жил в нерадении. И вот однажды они заболели, и ему пришлось ехать в Салоники к зубному врачу. Врач сказал отцу Арсению, что какие-то зубы надо удалить, на некоторые поставить пломбы, где-то удалить нерв и тому подобное. Тогда отец Арсений предложил врачу радикальный выход: вырвать у него все зубы и сделать вставную челюсть. Он горячо убеждал врача в этом и, наконец, врач согласился. Когда были удалены все зубы, отец Арсений сказал врачу: «Забирай это золото себе и делай с ним, что хочешь. Я прошу только одного: верни мне остатки моих собственных зубов. Когда меня будут хоронить, их положат рядом со мной в монастырской усыпальнице. Выбрасывать эти зубы неправильно. Я хочу, чтобы там, где будет находиться всё моё тело после смерти, находились и они». Так впоследствии и произошло. Старец глубоко верил в то, что тело священно, что оно освящается всё без остатка, – а нам это показывает, насколько мы должны быть внимательны.

Когда старец Арсений переселился в свою келейку, у него появилось много свободного времени. Раньше он прожил в пустыне 10 лет, и жизнь на природе была ему по душе. В свободное время старец возделывал огород, ухаживал за виноградником, деревьями. Он занимался этим, чтобы немного отвлекаться от аскетических трудов. Недалеко от своей келии он нашёл старую виноградную лозу, которая осталась от прежних обитателей, стал ухаживать за ней, обреза́л её и подкармливал. Лоза ожила и очень разрослась. Неподалёку старец нашёл дикие смоковницы и захотел их привить. Насельник монастыря Симонопетра иеромонах Мирон показал ему, как прививать плодовые деревья, и дал ему привой. Несмотря на то, что смоковница почти всегда отторгает привой, все привитые деревья прижились. Также старец сажал на огороде овощи и собирал хороший урожай. Всё это отца Арсения радовало, однако, когда он шёл молиться или заниматься иным духовным деланием, его ум постоянно отвлекался на садово-огородные дела. Его сердце было окрадываемо, занималось не Богом, а земным – это старцу не нравилось. На исповеди он обо всём рассказал духовнику отцу Харалампию. Духовник напомнил ему о цели, ради которой он ушёл в пустыню. «Это лукавый заботится о том, чтобы всё у тебя хорошо росло, чтобы ум твой уходил от Бога», – сказал отец Харалампий. Тогда старец Арсений вернулся в свою келию и забросил свои огородные дела, возложив всё попечение на Господа, зная, что Тот его пропитает. Так старец обрёл внутренний покой и, ни на что не отвлекаясь, продолжил своё подвижничество.

Духовник посоветовал отцу Арсению читать творения преподобного аввы Исаака Сирина, тот послушался и его аскеза разгорелась с новой силой. Ночами напролёт он совершал земные поклоны и молился. Чтобы удерживаться на ногах, старец пользовался двумя верёвочными петлями, прикреплёнными к потолку, или опирался на патерицу.[117] От многих поклонов на его лбу образовалась большая шишка. Когда старец снимал скуфью, эту шишку было видно, и на вопрос, что это такое, он отшучивался: «Вот эта голова – она во всём виновата! Сейчас пришёл её черед помучиться!»

Годы шли, а старец был очень радостен, тих и спокоен душой. Однако он стал терять зрение, читать становилось всё труднее и труднее. Игумен, узнав об этом, повёз его в Салоники к офтальмологу. Врач диагностировал катаракту и сказал, что надо оставить катаракту «дозреть», после чего удалить её хирургическим путём. Так и решили. Однако, когда пришло время ложиться на операцию, врач увидел, что кроме катаракты у отца Арсения ещё и глаукома, не поддающаяся лечению. Так отец Арсений узнал, что ему предстоит слепота. Он принял эту новость без ропота. Единственное, о чём он пожалел, так это о том, что уже не сможет жить в своей каливе. Когда об этом узнал игумен монастыря старец Емилиан, он воскликнул: «Да как же так? Надо было тебя отвезти к другому врачу!» Старец Арсений ответил: «Если бы это было к моей пользе, то Бог просветил бы тебя это сделать. Сейчас Он просветил тебя сделать по-другому, и произошло по-другому. Значит, Бог хочет от меня именно этого. Да будет препрославленно Его Имя». Отец Арсений переселился в монастырь и продолжал придерживаться своего аскетического распорядка, присовокупив к нему посещение богослужений в храме и частое Божественное Причащение. Своего духовника посещать он больше не мог, но отец Харалампий, несмотря на свои игуменские обязанности, видя преуспеяние отца Арсения и радуясь встречам с ним, приходил из Дионисиата и исповедовал его.