Новые законы робототехники. Апология человеческих знаний в эпоху искусственного интеллекта - [41]
Примеры Тоямы – виртуальная реальность и гуманоидные учителя-роботы – могут показаться слишком фантастичными, но учителя-телероботы уже тестируются, и их легко могут вывести на рынок в качестве «решения» проблемы глобального неравенства в области образования[251].
Идеи Тоямы заставляют отнестись с осторожностью к применению образовательных технологий в классах в менее развитых странах. Сегодня уже широко распространена озабоченность по поводу того, что благотворительные посылки с одеждой для Африки из развитого мира подрывают местную отрасль[252]. Не может ли роботизация образования учеников с низким доходом закрепить культурные нормы, которыми образование как профессия и так уже обесценено? Как уроки для детей в Индии могут выбирать фирмы или неправительственные организации (НПО) в Пало-Альто, Лондоне или Вашингтоне и в какой мере они будут расходиться с интересами местных сообществ? Чье представление об истории или политике лучше подойдет для уроков гражданской грамотности?
Пока мы не создали устойчивые управляющие структуры, которые могли бы сформулировать честные и справедливые ответы на все эти вопросы, к транснациональным инвестициям в автоматизацию образования следует относиться с осторожностью. Индийские чиновники уже отвергли программу Facebook Basics, которая предлагала бесплатный интернет-доступ в обмен на контроль Facebook над тем, какие именно сайты могут посещаться. Они сочли, что такое что-то хуже, чем ничего, то есть отсутствие доступа к интернету у миллионов бедных граждан. Та же динамика может реализоваться и в технологиях образования.
Сопротивление новому бихевиоризму
Фредерик Тэйлор начал настоящую революцию в промышленном производстве, применив тесты расчета времени и движения на конвейерных линиях. Каждое движение рабочего записывалось, оценивалось на эффективность, а затем либо утверждалось, либо помечалось как нуждающееся в исправлении. Тэйлористская мечта о максимально эффективной рабочей силе стала прелюдией к роботизации. Как только найден один-единственный самый лучший способ решения какой-то задачи, людям нет большого смысла продолжать ею заниматься. Тэйлоризм хорошо сопрягался с психологической школой бихевиоризма, которая пыталась разработать систему наказаний и подкреплений для людей, напоминавшую обучение животных.
Бурное развитие предсказательной аналитики, опирающейся на данные, вдохнуло в бихевиоризм новую жизнь. Директор по данным фирмы из Кремниевой долины, занимающейся электронным образованием, однажды отметил: «Цель всего того, что мы делаем, – массовое изменение сегодняшнего поведения людей. Когда люди используют наше приложение, мы записываем их поведение, определяем его хорошие и дурные составляющие, а потом разрабатываем способы вознаграждать хорошее и наказывать за плохое. Мы можем проверить, насколько действенны для них наши стимулы и насколько они выгодны для нас»[253]. Быстро растущая область технообразовательных инноваций обещает резко снизить стоимость начального, среднего и высшего образования за счет применения более или менее схожих методов: транслируемых курсов, сложных компьютерных инструментов оценки, средств мониторинга с круговым обзором, которые бы гарантировали то, что учащиеся не мошенничают.
В своей наиболее чистой форме новый бихевиоризм уже стал причиной довольно заметных провалов. Некоторые «сетевые чартерные школы» показали до смешного плохие результаты: ряд исследований свидетельствуют о том, что в них за 180-дневный период не было вообще никакого обучения математике[254]. Некогда расхваленное партнерство Udacity и государственного университета в Сан-Хосе в Калифорнии закончилось плачевно: намного большим процентом неуспеваемости, чем на обычных курсах. Немало жалоб также на нарушение конфиденциальности и чрезмерное регулирование. В «виртуальных чартерных школах» учились 300 тыс. учеников из США, они обещали обеспечить сетевым контентом учеников, которые учатся дома. Однако история многих из них – полный провал[255]. В некоторых случаях 180 дней «обучения» в кибершколах были равны нулю дней в обычном классе, то есть никакого обучения не было вовсе. Подобным образом многие сетевые заведения высшего или среднего профессионального образования страдают от низких показателей последующего трудоустройства, сомнительного преподавания и, самое худшее, судебных исков, обвиняющих их в том, что это просто надувательство.
Как поясняет Одри Уоттерс, все эти неудачи не могут считаться неожиданными. Еще в 1930-х гг. сторонники технообразования заявляли, что радиокурсы заменят основную массу учителей и обеспечат развитие педагогики как науки. Бихевиористы предсказывали, что обучающие машины смогут радикально повысить эффективность преподавания (вспомните о машине, раздающей конфеты, о которой мы уже упоминали ранее). Многие годы Уоттерс собирала энциклопедию техно-образовательных мечтаний (и их предсказуемого провала), начиная с классов виртуальной реальности и заканчивая «мгновенным обучением путем стимуляции мозга, как в „Матрице^»[256]. Хотя практически ничто не подтверждает реальное развитие образования в результате подобных вмешательств, перспектива создать некое новаторское предложение, которое перестроит весь рынок образовательных услуг, для новаторов, вложивших миллиарды долларов в эту область, слишком соблазнительна
