Новые волны - [82]
– Я Лукас.
– Очень рад встрече, Лукас. – Он поклонился. – Можешь звать меня Джо.
– Я вполне могу называть тебя твоим японским именем.
– Но мне хочется, чтобы ты звал меня Джо.
И я называл его Джо.
За барной стойкой, кроме выпивки, стоял маленький проигрыватель, размером меньше самой пластинки. Пластинки и звукосниматель торчали, так что Джо часто задевал их.
– Ха-ха, блядь! – восклицал он, похоже с удовольствием выдавая ругательство перед американцем.
Я спросил его, что играет. Он ответил, но я не опознал, кто это. Не смог даже понять, человек это или группа.
– Хочешь послушать «Битлз»?
– Нет, мне нравится. Я хочу слушать японскую музыку.
Это понравилось Джо. Он вытянул ящик из-под молока, который стоял под барной стойкой, и водрузил его наверх, словно подарок.
– Прошу, выбирай следующую песню. – И поклонился.
Я перебрал конверты с виниловыми пластинками, пока Джо наливал мне еще виски. В японской музыке я совершенно не разбирался, но подумал, что смогу найти что-то знакомое времен PORK. Дохлый номер. Большинство записей были японскими, но я ничего не мог определить по текстам, форме или дизайну конвертов. Даже если там и был альбом, который я уже слышал, вряд ли я смог бы его опознать, ведь я не читал по-японски.
Наконец я вытянул что-то наугад.
– Знаешь это? – спросил Джо.
– Нет.
– Послушаем вместе.
Джо поставил пластинку. Это был хэви-метал – не то, что я ожидал. Маленький проигрыватель наполнил тесную каморку гитарными риффами, вибрирующими от пронзительного визга до грязного рева, и ожесточенными битами бас-барабана, пока солист вопил что-то по-японски. Джо резко размахивал руками под ритм ударника. Я забеспокоился, что он собьет со стойки бутылку или случайно врежет мне по лицу. Ему было весело, я осознал, что и мне тоже.
Я приходил в «Ползком» каждый вечер. Обычно я был единственным посетителем, а потому удивлялся, как Джо удается оставаться на плаву. Почему мне всегда нравятся бары, в которые больше никто не ходит? Мы болтали, а я ковырялся в телефоне, проверял, не ответила ли Джилл. Нет.
Каждый вечер Джо надевал новую гавайскую рубашку и приносил новый ящик с пластинками. Он объяснил, что дома у него громадная коллекция, но поскольку бар так мал, ему приходится менять набор пластинок каждый день. Было весело пить виски и проверять новые записи каждый день.
Когда Джо спросил, не хочу ли я послушать «Битлз», я решил, что так он предлагает музыку, которая предположительно мне знакома. Но оказалось, он искренне любит «Битлз». В каждом ящике обнаруживались как минимум одна пластинка «Битлз» и как минимум один альбом «Уингз» (Джо постоянно говорил, что Пол – лучший из четверки, хотя я никогда не возражал). Он всегда ставил песни Маккартни перед закрытием, то есть когда я наконец уходил.
Мы с Джо много болтали. У него не иссякал набор тем, которые он жаждал обсудить со мной, незнакомцем, и я это очень ценил. Поскольку я осел в Токио, то большую часть дня ни с кем не общался, ведь мне не с кем было говорить.
Может, потому, что он говорил с иностранцем, Джо нравилось рассказывать о Японии. Он философствовал о месте своей страны в мире, о ее судьбе. Спрашивал, нравится ли японский народ людям в Америке.
Я тут же ощутил приступ цинизма.
– Ну, во время Второй мировой войны в двадцати двух штатах японский народ отправили в лагеря для интернированных.
Джо не понял слово «интернированных». Мне пришлось поискать для него перевод в телефоне.
– Ха-ха, блядь, – произнес он, будто просто снова задел проигрыватель.
Не знаю почему, но я не хотел, чтобы Джо казалось, будто он бы вписался в США. Я хотел, чтобы он понял, почему я оказался здесь, в Японии.
– Не забудь, азиаты – единственные, по ком грохнули ядерной бомбой, – сказал я.
Джо помолчал мгновение, слегка оскорбившись моей формулировкой.
– Японцы – единственный народ, который бомбили ядерным оружием, – поправил он.
Я кивнул и ощутил потребность извиниться, что и сделал. Я не вполне понимал, извиняюсь ли я за то, как это сказал, или за то, что вообще это произнес, или я извиняюсь от лица всей Америки.
– Мы, японцы, все боимся… – он некоторое время искал подходящее слово, – уничтожения. – И продолжил: – Дело не только в атомной бомбе. Мы боимся землетрясений и цунами. Люди забыли, но больше японцев погибло при землетрясении в 1923 году, чем при бомбардировке Нагасаки и Хиросимы.
Джо не мог вспомнить, как составлять большие числа по-английски, поэтому взял ручку из нагрудного кармана и написал на салфетке: 50 000.
– Столько погибло при землетрясении?
– Нет, в Нагасаки.
Он написал еще одно число: 80 000.
– Хиросима, от радиации, – объяснил он.
И третье число. Оно было астрономически огромно.
– Сто сорок две тысячи человек погибло в землетрясении?
– Да, Великое землетрясение Канто.
Япония, пояснил Джо, всегда была обречена. Острова расположены так, что тектонические плиты под ними часто вызывают малые землетрясения, а большие, смертельные для людей, – периодически. Джо относился к этому как к перезагрузке. Казалось, он этому даже рад – забвению для людей, которых он знал, любил, о ком заботился. Это была неизбежность. Ничто не могло это предотвратить. Все просто ждали, что это случится, что истребление наступит.
Читателю известны повести и романы Ю. Стрехнина, посвященные теме интернационализма, боевого содружества народов, борющихся за социализм. Этой теме писатель остался верен и в новом романе «Выходим на рассвете» — многоплановое произведение о революционном братстве советского и венгерского народов, уходящем корнями в далекие годы революции и гражданской войны. Главные герои романа — русский солдат Ефим Кедрачев и военнопленный венгр Янош Гомбаш. Особое место в романе отведено Москве.
В каждом доме есть свой скелет в шкафу… Стоит лишь чуть приоткрыть дверцу, и семейные тайны, которые до сих пор оставались в тени, во всей их безжалостной неприглядности проступают на свет, и тогда меняется буквально все…Близкие люди становятся врагами, а их существование превращается в поединок амбиций, войну обвинений и упреков.…Узнав об измене мужа, Бет даже не предполагала, что это далеко не последнее шокирующее открытие, которое ей предстоит после двадцати пяти лет совместной жизни. Сумеет ли она теперь думать о будущем, если прошлое приходится непрерывно «переписывать»? Но и Адам, неверный муж, похоже, совсем не рад «свободе» и не представляет, как именно ею воспользоваться…И что с этим делать Мэг, их дочери, которая старается поддерживать мать, но не готова окончательно оттолкнуть отца?..
Испокон веков природа была врагом человека. Природа скупилась на дары, природа нередко вставала суровым и непреодолимым препятствием на пути человека. Покорить ее, преобразовать соответственно своим желаниям и потребностям всегда стоило человеку огромных сил, но зато, когда это удавалось, в книгу истории вписывались самые зажигательные, самые захватывающие страницы.Эта книга о событиях плана преобразования туликсаареской природы в советской Эстонии начала 50-х годов.Зеленое золото! Разве случайно народ дал лесу такое прекрасное название? Так надо защищать его… Пройдет какое-то время и люди увидят, как весело потечет по новому руслу вода, как станут подсыхать поля и луга, как пышно разрастутся вика и клевер, а каждая картофелина будет вырастать чуть ли не с репу… В какого великана превращается человек! Все хочет покорить, переделать по-своему, чтобы народу жилось лучше…
«Альфа Лебедя исчезла…» Приникший к телескопу астроном не может понять причину исчезновения звезды. Оказывается, что это непрозрачный черный спутник Земли. Кто-же его запустил… Журнал «Искатель» 1961 г., № 4, с. 2–47; № 5, с. 16–57.
История двух потерявших друг друга на многие годы возлюбленных не просто полна драматизма, но и разворачивается на весьма необычном фоне. Покинув родной город и привычные условия жизни, героиня отправляется в Западную Сахару, где после тяжелейших испытаний вновь обретает казавшееся недостижимым счастье.
Роман выдающегося украинского писателя В. Винниченко написан в эмиграции в 1927 году.В оформлении использованы произведения художников Феликса Валлотона и Альбера Марке.В нашей стране роман публикуется впервые.