Новые волны - [32]

– Я тоже, – сказала Джилл. – Хотя я узнала, что она погибла, лишь на прошлой неделе. И что ее звали Марго.

– Почему ты ни разу не спросила ее настоящее имя?

– Пару раз я предлагала ей поговорить по телефону. Иногда она отвечала слишком сложно и путано о моей писанине, и я предлагала обсудить все голосом. Но она предпочитала писать. Не знаю. Похоже, она хотела, чтобы наши отношения оставались такими, какими были. И мне приходилось уважать это. Хотя…

– Что?

– Мы никогда не встречались, но как минимум пару раз она пыталась убедить меня поехать с ней в Токио. Она была словно одержима поездкой в Японию. Она когда-нибудь говорила с тобой об этом?

– Да, всплывало, – сказал я, и это было отчасти правдой. Марго упоминала путешествие в Токио, однако никогда не звала поехать с ней. У меня еще оставались вопросы. – Почему она помогала тебе с книгой?

– Понятия не имею. Даже не знаю, сколько сотен часов она провела, помогая мне, – читала, критиковала, проговаривала малейшие детали. Она ведь могла попросить меня заплатить ей.

– Ничего. Марго всегда была при деньгах.

– Правда? Чем она занималась?

– Она была технарем.

– В смысле, программистом?

– Да, программистом. И к тому же отменным. Чертовым гением, разбирающимся в мелочах, но видящим и картину целиком. Не было такой задачи, которую она не смогла бы решить. Не всем в офисе она нравилась, но все ее уважали и даже восхищались ею. Она умела видеть мир, разбирая его на составные части. Все можно разбить на системы, каждая из них будет иметь свои правила, выдавать свой результат. Думаю, создание архитектуры данных давалось ей легко. Это автономная задача. Но когда она смотрела на мир шире, видно было, что она пытается собрать его воедино, однако порой это оказывалось слишком. Системы сексизма, системы расизма, системы социальных классов – все они пересекались и тянули друг друга в разные стороны. И ее мозг технаря не мог оставить попытки понять и решить эти вопросы. Слишком много для одного человека.

– Марго взвалила на себя бремя этого мира.

– Никто ее, правда, не просил об этом.

– Она… она была счастливой?

– Марго была слишком умной для счастья.

– Я знаю, что видела лишь малую, крошечную часть ее, но Марго мне всегда казалась радостной.

– Это она могла. Она часто была такой. Но мы столько говорили с ней о системах угнетения и восстании против них. Да и как мы могли не говорить об этом все время? Мы окружены такими системами.

– В смысле, я сидела дома одна, мне не с кем было общаться. А Марго всегда оказывалась рядом, всегда отликалась, подбадривала. Каждая наша беседа наполняла меня силой и оптимизмом. Столько раз я хотела забросить эту глупость. Но едва я заикалась об этом, как Марго напоминала, что я делаю трудное, но стоящее дело.

– Чудесно, когда есть такой друг.

– Так и было. Издателям не понравилась книга. Никто ее не захотел. Она существует лишь в файле на моем компьютере. Но, по крайней мере, Марго она понравилась. – Джилл подняла бокал: – За Марго.

Я поддержал. Мы чокнулись.

Когда мы собрались покинуть бар, я снова заметил Дейва. Он пробовал тот же трюк на другой женщине, игравшей теперь в «Охотника на оленей». После чего вернулся к своей компании – с полдюжины бородатых мужиков во фланелевых рубашках. Все пьяные, шумные, самоуверенные. Я думал, нам удастся уйти незаметно.

– Уходишь с этим коротышкой? – спросил он.

Я был слишком пьян, чтобы заметить попытку оскорбить меня.

Джилл одарила Дейва похотливым взглядом, развернулась и поцеловала меня в губы.

Случаются дни, когда я ненавижу Нью-Йорк, – тогда я отправляюсь в ближайшую бодегу и меняю свое мнение о нем. Там есть все: вся необходимая еда, всякие мелочи – эти магазинчики повсюду и открыты круглые сутки. Бодеги – золотая середина в Нью-Йорке между хаосом супермаркетов и убогостью однодолларовых продуктовых возле дома. Там вы найдете все нужные продукты, но главное их очарование – в сюрпризах. Можно встретить удивительные штуки: плотно спрессованные упаковки лапши рамен, печенье неведомого происхождения, мороженое в брикетах самых разных видов, чипсы со вкусами, которые не выпускаются уж лет десять как (возможно, пакеты хранились все эти годы на складах, кто знает?); высокие узкие стеллажи забиты словно пайками в ядерном бункере. А еще там имеется гриль, который предлагает изумительное недорогое мясо в любом виде, о котором можно только мечтать. В два часа ночи можно заказать «чопд-чиз» – бургер-мутант: говяжий фарш с луком и американским сыром, прожаренный до истекающего жиром совершенства и выложенный на булочку. Или питу. Или бейгл. Можно заказать что угодно в какой угодно форме: с майонезом, без помидоров, можно макать в острый соус – и никто вас не осудит. Обнаружив однажды за углом заведение, в котором на рассвете можно разжиться сэндвичем с яйцом, вы, считай, пропали навсегда.

Я проснулся, когда Джилл еще спала, и решил приготовить завтрак. В холодильнике обнаружились лишь контейнеры с объедками и соусами. Три вида кетчупа, но никаких яиц. Я решил, что яичница-болтунья с овощами – беспроигрышный вариант. Бодега напротив дома Джилл была лучше тех, что рядом со мной в Куинсе. В ней даже продавали свежие овощи и фрукты. Я взял упаковку яиц, миновал банки с мармеладными мишками. Та немецкая марка, которую все считали японской из-за умильных медвежат на упаковке. В Бруклине даже в самой захудалой бодеге можно наткнуться на дорогущие изысканные конфеты. Я подцепил банку с мишками.