Новые страхи - [99]

Увидев гнездо – поразительно большое сооружение из сложенных прутиков, частично расположенное над обрывом, как будто аист насмехался над его рискованным положением, Грехам не захотел подходить ближе. Он не хотел фотографировать. В гнезде не было ни птенцов, ни самого аиста… и оно напоминало забытую игру Джек Строуз[48].

– Пошли, Феликс, – сказал Грехам. – Вернемся к велосипедам.

С каждым шагом, приближавшим их к тропе, он чувствовал все большее облегчение. Пока в его отпуске было слишком много того, что он предпочитал избегать в повседневной жизни: высоты, жары, от которой на коже появлялись пузыри, физической нагрузки. Ему хотелось поскорее вернуться в отель к Черри. Феликсу нравилось плавать в бассейне. Они могли укреплять отношения там, не опасаясь проколов, падения с обрыва и нападений аистов.

Или впечатлений от задницы Шейлы.

«Наши самолеты не смогут отразить такую огневую мощь».

– Нормально себя чувствуете? – спросил Рикардо.

– Нормально, – задыхаясь и делая шажки по несколько сантиметров, ответил Грехам и, обернувшись, увидел всю группу, выстроившуюся за ними на тропинке. – Я, должно быть, пыльцы надышался или чего-то такого. Через минуту все придет в норму.

– Передохните минут пять, – сказал Рикардо. – Как бы то ни было, хочу показать вам одну вещь.

Вся группа уставилась на Грехама: быкоподобного, потного, одетого не по погоде и не для такой физической нагрузки. Он чувствовал, что грубые края штанин его холщовых шортов натирают кожу. Потом будут волдыри или, по крайней мере, некрасивое покраснение. Вот что бывает, когда люди среднего возраста приподнимают зад с дивана на неделю. Рубашка с короткими рукавами и темными полосами пота на спине. Красные виски. Неповоротливость. Сонливость. Он вспомнил, каким был в возрасте Феликса: футбол и перетягивание каната на заднем дворе, пока в темноте не станет уж совсем ничего не видно. Выпивка тайком. Когда ты потерял эту игривость, этот задор? Когда «давай сыграем» сменилось на «давай полежим»?

Рикардо стоял на коленях в кустарнике, который вполне мог бы быть частью декораций к научно-фантастическому фильму. Землю сплошным ковром покрывали низкорослые растения с толстыми листьями и мясистыми, собранными в розетки цветками такого же цвета, как столовая горчица.

– Видите? – сказал Рикардо, срывая один из цветков соцветия. Из отверстия завязи на пальцы Рикардо вытекла прозрачная капля. Он слизнул ее.

– Отвратительно. – В голосе Шейлы слышалось отвращение. Она сплюнула.

– Вовсе нет, – сказал Рикардо. Он взял цветок обеими руками и раскрыл его. Что-то громко чмокнуло. – Это растение называется «Материнские слезы», – сказал он. – Потому что, видите, оно все время плачет.

Он сорвал еще несколько цветков в виде пухлых сердечек и раздал членам группы. Каждый в группе смотрел на остальных ничего не выражающим взглядом. Грехаму члены группы напомнили детей, которым он в первый раз раздавал музыкальные инструменты.

– Теперь смотрите, – продолжал Рикардо. Он поднял раскрытый цветок и приложил ко рту. Шейла уронила цветок, который держала в руках, и повернулась спиной к гиду. Лицо ее было бледно. – Как все материнские слезы, слезы этого растения сладки. – Он посмотрел прямо на Грехама: – Попробуйте.

Это была не просьба. Грехаму пришлось убедить себя посмотреть прямо на человека, стоявшего ближе всех к нему. Теперь он понял, что Рикардо, хоть был молод и худ, на самом деле был выше и шире его. Грехам занервничал, испытав тот же самый страх, который испытывал в детстве и который вызвала идиотская мысль: что сделает этот португалец, если он, Грехам, не попробует сок цветка, который, он сейчас это понял, обладал резким мускусным запахом. Животным запахом. И даже человеческим.

– Я не… – начал он, но Рикардо только улыбнулся, обнажив белые зубы, среди которых виднелись бледно-серые частички завязи, и прижал руку Грехама ко рту. Грехам видел, как остальные отвернулись, незаметно выбрасывая цветки, которые раздал португалец, вытирали руки о шорты и направлялись обратно к велосипедам.

Грехам откусил кусочек цветка и почувствовал, как содержимое желудка поднимается навстречу проглоченному.

– Хорошо, да?

Грехам ничего не сказал, но проглотил то, что оказалось во рту. Вкус был сладкий, но неприятный, вкус земли, вкус ржавчины. Но неприятный вкус был ничто по сравнению с консистенцией, напомнившей ему рубец, который он ел в детстве с репчатым луком. Больше никогда в жизни.

– Если окажетесь в жаркой местности и у вас не будет с собой воды, это растение может спасти жизнь.

Они вернулись к велосипедам, и Грехам сосредоточился на том, чтобы удержать в желудке съеденный сегодня завтрак. Ему было досадно, что Феликс не видел, как он проглотил часть растения. По крайней мере, Рикардо, по-видимому, выделял его из всей группы, относился с особым уважением. Он сказал Грехаму подождать, чтобы Грехам, Феликс и Рикардо ехали последними в группе.

– Ваша жена, – сказал Рикардо, когда они с трудом миновали песчаные участки и нашли приемлемый темп. – Она не походить на велосипед?

Грехам промолчал в ответ в убеждении, что этот человек только что уподобил его жену велосипеду. Потом учел трудности Рикардо с английским и понял, что тот хотел сказать «не любит велосипед».