Новые страдания юного В. - [18]

Послушай, Адди, ну хоть сейчас окажи услугу — заткнись. На что я был способен — я тебе точно скажу: ни на что. А уж с этим БКР и подавно. Твоя идея со сжатым воздухом и полой форсункой гроша ломаного не стоит, но и моя — с гидравликой — тоже не лучше была. Так чего зря трепаться. Да, конечно, я на гидравлику здорово рассчитывал, — собственно, я об этом сразу подумал, как только эту их штуковину увидал. Она под фургоном валялась, я раза три — не меньше — об нее спотыкался и все присматривался к ней. Но я скорее бы язык себе откусил, чем кого-нибудь спросил, что это за агрегат и все такое. А уж Адди спрашивать — ни за что. Но в один прекрасный день Заремба сам мне все выложил. По-моему, этот жук меня насквозь видел.

«Не видал еще такого, н-на? Где тебе. Это — мировой стандарт. Распыляет краски всех видов в воздухе, на воде и на суше. За три часа успевает столько наделать, сколько три маляра за день не успеют, н-на? Действует без капельного тумана и тем самым дает сто очков вперед всем таким агрегатам на мировом рынке — и американским, сталоть. Разумеется, когда функционирует, н-на?»

Высказался, стряхнул пыль с агрегата, повздыхал, потом добавил еще: «Это не первое наше изобретение, но самое лучшее, н-на?».

Ясное дело, он хотел Адди и его команду подколоть: они тем временем нас с тылу окружили. Видать, эта штуковина уже давненько тут без дела валялась и функционировать не хотела. Как заработает, так напустит капельного туману, и все.

Я и говорю; «Вот ее машина никогда не заменит» — и торжественно поднимаю свою малярную кисть. Меня между тем опять к малярным работам допустили.

Адди сразу в бутылку: «Послушай-ка, приятель. Все это прекрасно. Не знаю, какой у тебя заскок, но заскок определенно есть. Мне-то плевать. Но мы тут — одна бригада, и не такая уж плохая, а ты теперь вошел в нее, и хочешь не хочешь, придется тебе тянуть общую лямку. И не думай, что ты первый такой. Мы еще и не таких обламывали. Спроси Ионаса. Во всяком случае, хотел бы я посмотреть на того, кто нас попробует стянуть в отстающие».

Высказался, развернулся на каблуках — и шагом марш вперед, вся команда за ним в затылок. А я, честно говоря, только половину и понял. В конце концов, про машину я вполне безобидно сказал. У меня в запасе не то еще было. Старичок Вертер, например. Я в темпе проанализировал ситуацию и установил, что нащупал у Адди самую слабую точку — этот распылитель.

А Заремба — ох и жук! — говорит: «Ты должен его понять, н-на? Это ведь его идея — с распылителем. Трогать ее — боже упаси. Тут — или бешеный триумф, или уж такой провал, н-на? Первый его провал!»

А я на это: «Положительно, он аккуратнейший дурак, какие только могут быть на свете. «Шаг», говорит, «за шагом!» — и щепетилен, как старая кумушка. Всегда в разладе с собой, он не уживается ни с кем».

Наконец-то старичок Вертер мне опять на подмогу подоспел. Заремба растопырил свои щелки, а потом проворчал: «Н-на? Этого не скажи!»

Он был первый, кого этот древневерхненемецкий стиль не сковырнул с копыт. Да мне было бы и жалко. Правда, я сознаюсь, что выбрал для него более или менее нормальное место. Не знаю, понятно ли вам, парни. А через несколько дней грянул гром. Адди со своей командой поставил распылитель во дворе одной из этих старых берлог и подключил к сети. Пришли два эксперта из какой-то специальной шараги — с целым ящиком форсунок всех калибров. Чтобы все испробовать. Генеральное представление! Народу набралось — плюнуть некуда. Всякие там печники, каменщики — в общем, все, кто только ошивался в этих берлогах. Ни одна форсунка не сработала. То вылетала водяная струя в руку толщиной, то капельный туман стоял, как от дождевальной установки. Эксперты с самого начала были настроены не очень-то оптимистически, но перепробовали все форсунки подряд. А Адди ни в какую не хотел отступаться. Адди был крепыш, что и говорить. Пока не выхватил форсунку самого маленького калибра. А та, бедняжка, попросту давления не выдержала. Шланг лопнул, как кишка дохлая, и в радиусе метров десяти все сразу оказались желтыми, что твои китайцы. Особенно Адди. Успех был колоссальный — публика животы надорвала.

Эксперты высказались: «Плюньте на все это дело. У нас то же самое было — а мы чего только не пробовали! Тут ничего не придумаешь. Проблема технически не разрешима — на сегодняшний день, во всяком случае. Дело не в форсунках».

Вот тут-то я взвел курок и спустил своего Вертера: «Род человеческий вообще вещь довольно однообразная. Большую часть времени они употребляют на заработку хлеба, а остальная небольшая доля свободы их так пугает, что они делают все, чтобы избавиться от нее».

Эксперты, наверно, подумали, что я вроде бы как домашний клоун в бригаде. Во всяком случае, они осклабились. Но бригада вся, во главе с Адди, медленно двинулась на меня. Они еще вытирали желтые помои со своих физиономий. Я сразу — кулаки наизготовку: на крайний случай. Но ничего особенного не произошло. Адди просто выдавил из себя: «Пошел вон! Пошел вон, иначе я ни за что не отвечаю!»

Лица его я так как следует и не рассмотрел. У меня самого еще все глаза были замазаны. Но голос у него был такой, будто он вот-вот разревется. Адди было за двадцать. Не знаю, когда я в последний раз ревел. Во всяком случае, давненько дело было. Может, потому-то я и пошел сразу, как он велел. И, может, я и в самом деле перегнул палку. Надеюсь, вы меня за это не посчитаете трусом, старики. Боксеру все равно нельзя обороняться всерьез. Ударишь по-глупому — и сразу тебе дисквалификация. А кроме того, и Заремба был тут, и он тоже сказал: «Убирайся, парень. Сейчас это лучше всего!» Так пока и закончились мои гастроли в малярной труппе Адди и его компании.