Новые марсианские хроники - [40]

Но это всё ерунда, главное — что люди, которые вскоре прилетят сюда, смогут жить хотя бы в таком уюте, а не под открытым звёздным небом. Главное — что им не придется начинать с нуля, потому что мы сделали самое основное — подготовили для них плацдарм, с которого начнется завоевание и покорение всего Марса.

Так куда же все подевались, чёрт подери?

Может, уже отмечают окончание работ? Но тогда почему никто меня не позвал? Ну, если так, я им покажу!.. Как любит говаривать Прораб, как дам по шее зонтиком!.. Будут знать, как забывать товарищей!..

Домики стояли более-менее стройными шеренгами, как вольнонаёмные на вечерней поверке. Всего в поселке их было четыре ряда — два по одну сторону «центрального проспекта», два — по другую. В поперечном направлении тянулись аккуратные проулочки: чтобы в будущем, когда на Марсе появятся транспортные средства, к любому дому можно было подъехать на машине.

В одном из переулков я и увидел толпу наших. Все шестнадцать человек были тут.

Гордон Портер, бывший Бегемот. Нэгл Сентебов, бывший Обмылок. Папаша Глаубер, единственный, кто не открыл народу своё настоящее имя. Зафар Хайдакин, которого почему-то раньше звали Чёрный Хрен, хотя эта кличка больше подошла бы негру Гордону. Крус Эдвабник, когда-то откликавшийся только на прозвище Гоблин. Радомир Панкрухин, бывший Чмут. И другие, каждого из которых я теперь знаю лучше, чем самого себя…

Только от того, что я увидел, у меня похолодело всё внутри.

Ребята не пили самодельное вино из ягод, выращенных в оранжереях. Они не горланили песни от восторга и радости. Они вовсе не праздновали завершение работы.

Сомкнувшись тесным кругом, они сосредоточенно пинали ногами что-то тёмное, свернувшееся клубком на горячем оранжевом песке. Лица их были угрюмыми и озлобленными. Давненько я не видел мужиков такими.

Самое страшное было в том, что они трудились молча, не издавая ни звука. Видно было, что они не остановятся, пока клубок под их ногами не перестанет шевелиться.

Мысли в голове сразу куда-то пропали, и, бросив сумку на землю, я кинулся к месту избиения.

И уже на бегу понял, чтo — а вернее, кого — они пинают.

Это был наш Прораб.

Это он валялся в пыли, скрючившись в три погибели, истекая кровью, которая текла с разбитого лица, и тщетно стараясь уберечь от ударов лысую голову, живот и пах.

— Стойте! Вы что — с ума сошли?! Да перестаньте же, мужики! — крикнул я.

Мужики молча оглянулись на меня, но никто из них не прекратил пинать Прораба.

Мне пришлось растолкать ребят в разные стороны, чтобы они опомнились и прекратили зверствовать.

— Что случилось? — задыхаясь, спросил я.— За что вы его так?..

— Да его убить мало! — вскинулся Зафар, сверкая своими раскосыми глазками.— Ты знаешь, чтo он нам сказал?!..

— Что?

— Что никто за нами не прилетит! — выпалил Нэгл.— И что это заранее было предусмотрено — оставить нас на Марсе навсегда!

Внутри меня что-то оборвалось и рухнуло в бездонную пропасть.

— Как это — оставить? — непонимающе повторил я.— Зачем?

— А за тем, что мы на хрен никому на Земле не нужны! — рявкнул Бегемот.— Ты что, Ударник, не врубаешься? На кой им тратить деньги, чтобы вывозить с Марса ту кучку дерьма, которым они нас до сих пор считают?!..

Это утверждение звучало, как смертный приговор, но в нем был определённый резон.

Мужики вокруг что-то возбуждённо тарахтели вразнобой, их словно прорвало, и энергия, не растраченная на удары и пинки, уходила в слова — но я их не слышал.

Словно тяжёлая ватная пелена опустилась на меня, отрезав от всего остального мира и оставив наедине с человеком, который одной фразой перечеркнул наши десятилетние мечты и надежды.

— Прораб,— позвал я его, не слыша своего голоса,— а почему ты нам раньше не сказал?..

Он наконец сумел сесть, скривившись от боли. Потом поднял ко мне своё изуродованное ударами лицо. Как ни странно, но в глазах его, опухших до узких щелочек, не было ни вины, ни раскаяния. Впрочем, обиды и злости в этом взгляде тоже не было.

— Я хотел…— он закашлялся и выплюнул на песок кровь и обломки зубов.— Я хотел, чтобы вы выжили, Бар. Вот и всё.

Прораб всегда отказывался называть меня по кличке. Как и остальных, но меня — особенно. «У нас, строителей,— ворчал он,— ударником совсем за другое называют. Не дорос ты еще до этого звания, Бар».

— Выжили? — повторил я.— Но для чего? Чтобы оставаться в этой пустыне до самой смерти?

— Ты ошибаешься, Бар,— качнул лысой головой он.— Теперь это уже не пустыня. Благодаря вам, Марс никогда уже не будет прежней пустыней. Ведь пустыня там, где нет людей. А теперь здесь есть вы, и вы — молодцы. Вы сами создали себе условия для жизни, а этим может похвастаться не каждый из тех, что называют себя людьми.

— Но ведь этого недостаточно,— сказал я.— Чтобы жить, человеку нужны не только воздух, вода, пища и дом. Ему нужно иметь семью, детей, людей вокруг себя…

— Ты забыл самое главное, Бар,— вновь скривился Прораб не то от боли, не то от несогласия со мной.— Чтобы жить, человеку прежде всего нужна цель. И вы можете и должны жить, потому что перед вами стоит очень большая цель. Превратить Марс из мёртвой планеты в мир, где смогут жить люди. Конечно, вам одним не справиться до конца с этой задачей, но вы должны попытаться сделать хоть то немногое, на что способны… А люди…— Он вдруг опустил на щелочки глаз набрякшие веки, словно прислушивался к чему-то внутри себя.— Рано или поздно, люди ещё придут к вам. Только неизвестно, будет ли вам от этого лучше…