Новые испытания - [45]

— Всё уже решено, Борис. Поздно. Ты проиграл. Решение комиссии базировалось, как ты знаешь, на нескольких китах. Финансовая стабильность компании — это одно. Но проект — сам проект, его содержание — вот что было главным при рассмотрении и вынесении решения. По мнению комиссии, тендер — не комсомольская стройка, где главное — масштаб. И если уж анализировать ошибки, то я тебе скажу. Ты и в самом проекте сделал ставку на деньги, но они — не главное.

— Интересно, что же может быть главнее денег? — с иронией спросил Самойлов.

— Комиссия посчитала, что идеи Буравина лучше, чем твои. Его проект был не таким амбициозным, но он был… более патриотичным, что ли.

— А мой проект — полное дерьмо, да? — завёлся Самойлов.

— Нет, нет, я так не считаю. В комиссии был… один голос, не могу назвать какой, это уже неважно. Так вот, этот человек всем упорно доказывал, что твой проект по некоторым направлениям интереснее Буравинского.

— Наверное, этим человеком был ты, Кирюша, и был не очень убедителен.

— Нет, нет, — что ты. Я же председатель комиссии и должен быть над схваткой, понимаешь?

— Понимаю. Что ещё?

— Если грубо сравнивать ваши две концепции, то можно сказать, что Буравинский проект направлен именно на имидж города, на историческую перспективу, а твой — на скорую, прибыль и скоростной бренд. Понимаешь?

— С трудом. Но скажи, Кирилл, а что, городу не нужны деньги?

— Никто этого не говорит, просто сейчас важнее перспективное развитие, а не сиюминутный доход. А вторым фактором победы Буравина стало то, что его опыт в данной области более значителен, чем твой.

— Как? — удивился Самойлов. — Мы же ровесники и одинаково… работали всегда одинаково, вместе начинали… ты что, не знаешь!

— Да, но Буравин все эти годы руководил и принимал важные решения, а ты был всего лишь его компаньоном. Помощник это важно, но помощник — это не босс. Ответственность другая.

— Ладно, я услышал набор беспомощных фраз, которыми ты прикрыл истинное значение интриги. Но скажи честно о главном: окончательное ли это решение? Можно сейчас что-то изменить?

— Увы, Борис, ничего изменить уже нельзя, — развёл руками Кирилл.

— Я всё понял, Кирилл Леонидович, а теперь послушай ты, что я тебе скажу.

— Уж не угрожать ли ты мне решил?

— А ты боишься? — усмехнулся Самойлов. — Нет. Я тебе не собираюсь угрожать. Но я предъявляю тебе обвинения. Не уголовные, не по закону. А по чести и совести. Ты, Кирилл, с самого начала водил меня за нос. Обращался со мной, как кошка с мышкой.

— Погоди, погоди, сядь, успокойся.

— Сам сядь, а мне пока не за что! — повысил голос Самойлов. — Я теперь всё понимаю, ты не захотел мне помогать, отказался взять у меня деньги, говорил о какой-то там честной игре… А на самом деле… Ты врал, Кирилл. Ты просто взял деньги у Буравина! Да, точно! Он, небось, предложил тебе больше, вот ты и не встал на мою сторону.

— Что ты несёшь, я сообщал тебе по дружбе информацию, которую не имел права разглашать… А ты ещё меня обвиняешь в чём-то.

— Я не прокурор, чтобы тебя обвинять, но то, что ты взяточник, известно всем и без меня! — с этими словами Самойлов вышел из кабинета, громко хлопнув дверью.

Следователь подошёл к каморке, в которой обитал Андрей, убедился, что там никого нет, и посмотрел на часы.

— Группа отправилась на поиски достаточно давно. Странно, до сих пор ни слуху, ни духу.

— Вы же сами говорили, Григорий Тимофеевич, что в наших катакомбах можно блуждать всю жизнь… — отозвался сопровождающий его милиционер.

— Так что это значит? Наплевать и на наших, и на Андрея?

— Вы не сердитесь, пожалуйста, Григорий Тимофеевич. Но — можно сказать?

— О чём? Говори!

— А вдруг Андрей этот вовсе не в катакомбах? Это же ваше предположение.

— Это предположение, которое я сделал не с бухты-барахты, как ты думаешь. Нет, я точно знаю, зачем и почему Андрей Москвин мог отправиться в катакомбы, — уверенно сказал Буряк.

— Считаете, он напал на след смотрителя маяка?

— Думаю, да. Одно меня тревожит. Андрей в одиночку пошёл в катакомбы. Он даже, забыл включить маяк. Очень срочно ушёл, понимаешь?

В это время из подвала выбрался запыхавшийся милиционер.

— Вот, Григорий Тимофеевич, нашёл недалеко от входа. Было припрятано, — сказал он, протягивая следователю пакет с окровавленными бинтами.

— Я же говорю, смотритель был здесь! — воскликнул Буряк.

— Разрешите ещё в подвале всё хорошенько обыскать?

— Пока не надо. Достаточно и этого. Кстати, выяснили, почему вечером не сработала автоматика на маяке? — поинтересовался следователь.

— Произошёл технический сбой. Сейчас уже всё наладили.

— Хорошо, — сказал следователь, — пока все свободны. — Он присел на табуретку и стал размышлять вслух:

— Выходит, Миша, ты опять был здесь. Но зачем?

Подумав, следователь вздохнул и стал спускаться в подвал.

Смотритель и Костя продолжали свой путь по катакомбам. Андрей почти догнал их. По крайней мере, Костя услышал какие-то звуки и спросил:

— Макарыч, ты слышишь шаги? Или это мне кажется?

— Да слышу я, слышу! И уже давно, — отозвался смотритель.

— А кто это? Может быть, милиция вышла на наш след? — предположил Костя.

— Не бойся, сынок, это не милиция. Это другая служба, — усмехнулся смотритель.