Новогодний роман - [21]
— А хозяин с достатком. Дом полная чаша. Для начала с таким можно иметь дело.
Санузел, который Антон совместил с ванной комнатой, звался незатейливо «Приют странника». А вот кухню Фиалка задумал как филиал римских пиршественных собраний. Он не гнался за размахом лукулловых пиров (слишком выпирала бы карикатурность). Он попытался схватить атмосферу, дающую усладу телу и духу. Парчовые лежанки с успехом заменяли две г-образно поставленные софы. Стилизованный под самовар кальян давал необходимую дозу релаксации. Ответом на разнообразное меню гурманов в тогах стал под завязку набитый нехитрой закуской холодильник. Антон не мог обеспечить свои пиры в равной степени образованными и сластолюбивыми гетерами. Те вымерли как класс задолго до его рождения. Но приходили веселые девы. У дев не всегда шла декламация. Они не могли свободно рассуждать о значении «протос» в становлении кинической школы, зато знали такие штучки-дрючки, что все остальное им благосклонно прощалось. На кухне Фиалки варилось необычайное интеллектуальное варево. Собеседники сходились в жарком споре, ожесточенно ругались, отстаивая свои позиции, ругались, порой дело доходило до прямого рукоприкладства, мирились. Важна была не сама цель, часто она была просто недостижима, и удалялась все дальше и дальше с каждой выпитой рюмкой и каждым кальянным вдохом. Важен был способ достижения призрачного итога, общение с неординарными людьми. Маразум пропустил через себя всю городскую богему. Чтобы в полной мере ощутить то, что творилось в Маразуме, приведем кусок разговора. Он состоялся несколько лет назад. Присутствовали.
Савраскин — В старину он был бы менезингером. Шлялся бы по Европе с пустой холщовой сумкой и вселенной под пыльным бурсачьим рубищем. Сейчас же стряпает афишки для кинотеатра да помаленьку пакостит администратору Шайбе. Умен. Иногда не в меру говорлив. Скорее играет в богему, чем таковой является.
Гуз — Собственно за все платит. Деляга средней руки. Пролетарий от бизнеса. Долго останавливаться не будем. Описан характер ярко и выпукло. См. например («Мещанин во дворянстве» худрука КорТеатра, засл. арт. Франции Мольера).
Архип Инконю — престарелый хиппи с серебристой гривой. Противоречив, как мужская рука под женской блузкой. Все хочет уйти из дома, а дома то и нет. Оттого пьет. Страшно пьет. Без литературных преувеличений. Страшно.
Ланселотов — выживший из декаданса. Служит в какой-то фирме. По оптовой части. Чиновничает от зари до 17 00. По выходным отливает стансы и оды во славу Коктебеля. Так собственно себе ничего особенного, но менеджер иногда возьми да и рявкни пятиалтынной заносчивостью.
Таня — тогдашняя подруга Фиалки, соответственно красива и соответственно уже устала. По ходу действа не говорит. Видны лишь «банкетные формы» и живая голова. Дело в том, что Таня спит. Но спит на коленях Фиалки, а значит волей-неволей, но принимает участие в разговоре.
Антон Фиалка — самодеятельный режиссер, предложенной вашему вниманию пьески. Обладает исключительным правом прекратить представление в любое время по собственному желанию. Правом этим не злоупотребляет.
Запеканкин — неотъемлемая деталь каждого произведения, где нет-нет да проскользнет добро.
Место действия: маразум. Стол покрыт клеенчатой «прошлой» скатертью с химическими цветами и резким неистребимым запахом. На столе — хаос: тарелки, бутылки, окурки при оскорбительно чистой пепельнице. Запеканкин у плиты. Творит пельмени в алюминиевой кастрюльке. С одной стороны стола — Гуз, приложился локтем в тарелку. Рядом Инконю прижался к кальяну. На другом углу Ланселотов, в центре Савраскин. Фиалка чуть в стороне, на софе с Таней на коленях.
Фиалка — Давайте, Савраскин. Только сжато кройте.
Савраскин — Други, истина открылась мне.
Ланселотов — Что же это не томите.
Инконю (отрываясь от кальяна) Наверняка, очередная пылесосия.
Савраскин — Философия, милейший Инконю. Именно философия. Если угодно хребет человеческой науки.
Гуз (смачно отрывая шкурку с колбасы) Это почему же? (голова Тани переходит в легкое пьяно).
Ланселотов — Коля не томи. Что же ты открыл.
Савраскин — Не бог весть что, конечно. Так зарядка для ума. Но все же, други. Дихотомия. Для Запеканкина грубо дихотомия — противопостовление. Для Гуза — дихотомия это как день и ночь. Так вот дихотомия святость — грешность неверна. Святость есть грех. То есть быть святым грешно.
Инконю — Забористый у вас кальян Антон. Непростой. Мозги, как ветром сдуло.
Савраскин — Архип вы не ослышались. Я сказал то, что сказал. Быть святым грешно.
Инконю — Блефуете?
Савраскин — Помилуйте. При полной козыри, какой блеф.
Инконю — А глаз туманится… Что ж тогда извольте вскрываться.
Савраскин — Извольте. Для начала. Ланселотов. Что есть святость?
Ланселотов — Безгрешность.
Савраскин — Принимаю как отправную точку. Ланселотов. Что грешно?
Ланселотов — То что не свято.
Савраскин — А что же свято?
Ланселотов (ликующе) — То что не грешно.
Инконю — Вот она родненькая. Пиковая, подленькая. Признайтесь Савраскин крыть нечем. Теперь если вы честный человек. Пуля в лоб. Гроб да поп.
Саввраскин — Без сомнений так бы и сделал, если бы вместе с вами качался в стылом купе до станции Однодумкино. Но по счастью висельника билет имею совершенно в другой конец, а посему…
Одна из версий, может быть, самой загадочной и судьбоносной смерти в русской истории. Май 1591 года. Город Углич. Здесь при таинственных обстоятельствах погибает царевич Дмитрий последний сын Ивана Грозного здесь начинается Великая Смута. Содержит нецензурную брань.
Сетевая «Шестерочка». Час до закрытия магазина и человеческой цивилизации. Простые русские люди встают на защиту философии Шопенгауэра, Крымского моста, святой пятницы и маринованного хрустящего огурца на мельхиоровой вилке. Все человечество в опасности или…
Один из романов о приключениях геолога Егора Бекетова. Время действия: лютые 90-е. Читать только тем, кто любит О'Генри, Ильфа и Петрова и Автостопом по галактике до кучи. А больше никому! Слышите гражданин Никому. Я персонально к вам обращаюсь. Всем остальным приятного чтения.
Допетровской край Российской Федерации. Наше время. Бессменно бессмертный мэр Гузкин Семён Маркович идёт на очередные выборы. Его главный конкурент Крымненашев Зинаида Зинаидыч. Да будет схватка. И живые позавидуют мертвым! Короче про любовь! Содержит нецензурную брань.
В литературной культуре, недостаточно знающей собственное прошлое, переполненной банальными и затертыми представлениями, чрезмерно увлеченной неосмысленным настоящим, отважная оригинальность Давенпорта, его эрудиция и историческое воображение неизменно поражают и вдохновляют. Washington Post Рассказы Давенпорта, полные интеллектуальных и эротичных, скрытых и явных поворотов, блистают, точно солнце в ветреный безоблачный день. New York Times Он проклинает прогресс и защищает пользу вечного возвращения со страстью, напоминающей Борхеса… Экзотично, эротично, потрясающе! Los Angeles Times Деликатесы Давенпорта — изысканные, элегантные, нежные — редчайшего типа: это произведения, не имеющие никаких аналогов. Village Voice.
Если бы у каждого человека был световой датчик, то, глядя на Землю с неба, можно было бы увидеть, что с некоторыми людьми мы почему-то все время пересекаемся… Тесс и Гус живут каждый своей жизнью. Они и не подозревают, что уже столько лет ходят рядом друг с другом. Кажется, еще доля секунды — и долгожданная встреча состоится, но судьба снова рвет планы в клочья… Неужели она просто забавляется, играя жизнями людей, и Тесс и Гус так никогда и не встретятся?
События в книге происходят в 80-х годах прошлого столетия, в эпоху, когда Советский цирк по праву считался лучшим в мире. Когда цирковое искусство было любимо и уважаемо, овеяно романтикой путешествий, окружено магией загадочности. В то время цирковые традиции были незыблемыми, манежи опилочными, а люди цирка считались единой семьёй. Вот в этот таинственный мир неожиданно для себя и попадает главный герой повести «Сердце в опилках» Пашка Жарких. Он пришёл сюда, как ему казалось ненадолго, но остался навсегда…В книге ярко и правдиво описываются характеры участников повествования, быт и условия, в которых они жили и трудились, их взаимоотношения, желания и эмоции.
Ольга Брейнингер родилась в Казахстане в 1987 году. Окончила Литературный институт им. А.М. Горького и магистратуру Оксфордского университета. Живет в Бостоне (США), пишет докторскую диссертацию и преподает в Гарвардском университете. Публиковалась в журналах «Октябрь», «Дружба народов», «Новое Литературное обозрение». Дебютный роман «В Советском Союзе не было аддерола» вызвал горячие споры и попал в лонг-листы премий «Национальный бестселлер» и «Большая книга».Героиня романа – молодая женщина родом из СССР, докторант Гарварда, – участвует в «эксперименте века» по программированию личности.
Действие книги известного болгарского прозаика Кирилла Апостолова развивается неторопливо, многопланово. Внимание автора сосредоточено на воссоздании жизни Болгарии шестидесятых годов, когда и в нашей стране, и в братских странах, строящих социализм, наметились черты перестройки.Проблемы, исследуемые писателем, актуальны и сейчас: это и способы управления социалистическим хозяйством, и роль председателя в сельском трудовом коллективе, и поиски нового подхода к решению нравственных проблем.Природа в произведениях К. Апостолова — не пейзажный фон, а та материя, из которой произрастают люди, из которой они черпают силу и красоту.