Новое о декабристах. Прощенные, оправданные и необнаруженные следствием участники тайных обществ и военных выступлений 1825–1826 гг. - [38]

.

6 апреля по сходной причине, в связи с письмом-показанием В. Д. Вольховского, и 11 апреля, при рассмотрении записок о содержавшихся под арестом А. В. Капнисте, А. А. Тучкове и В. Ф. Раевском, констатировалось, что все они по собранным показаниям «подходят под разряд тех 42-х членов сего Союза, кои взяты не были»[243]. То же самое утверждалось в отношении А. В. Семенова, который «подходил бы без затруднения под разряд невзятых или освобожденных членов Союза благоденствия…», и А. Я. Мирковича, представившего записку о своем участии в Союзе[244].

Разыскания о некоторых членах Союза благоденствия, обнаруженных после показаний Бурцова, отразились в материалах особого следственного дела. Здесь отложились показания о Н. К. Воейкове, М. А. Волкове, Я. В. Воронце, С. В. Капнисте, Г. И. Копылове, В. И. Пестеле, Н. М. Приклонском, И. И. Ростовцеве, П. К. Хвощинском, А. В. Шереметеве, П. М. Устимовиче, а также о ранее известных О. П. Богородицком, А. П. Полторацком, А. Н. Юрьеве. Обо всех перечисленных лицах были получены показания, удостоверяющие их участие в тайных обществах[245].

Большинство названных лиц были открыты следствием в январе-феврале 1826 г. Повторные показания отбирались почти сразу, опросы других подследственных («свидетелей») производились, как правило, позже, в марте-мае. Нередко авторы показаний, обнаружившие новых лиц, опрашивались повторно. Из обширного перечня Оболенского, датированного 21 января, стало известно о членстве в Союзе Н. К. Воейкова и И. И. Ростовцева. Опрос об их участии в тайных обществах, отраженный в материалах дела, проводился в марте 1826 г.[246] Из допроса А. Ф… Бригена 27 января и его показаний 28 января стали известны имена новых членов Союза благоденствия Н. М. Приклонского, Г. И. Копылова, П. К. Хвощинского. Повторный опрос Бригена датирован мартом 1826 г.[247] Показания И. Д. Якушкина от 16 февраля вскрыли факт участие в Союзе А. В. Шереметева и Я. В. Воронца. Повторный опрос сохранился в указанном особом следственном деле, в котором сконцентрировались показания о лицах, не привлекавшихся к расследованию[248].

Следствием были получены данные об участии в тайном обществе Владимира Пестеля, брата Павла Пестеля, – об этом свидетельствовал С. П. Трубецкой. 20 февраля на заседании были заслушаны показания П. И. Пестеля о принадлежности к тайному обществу его брата. Пестель категорически отрицал какую-либо степень участия брата в конспирации, заявляя, что его «образ мыслей» был совершенно противоположен. Было решено опросить «главных» членов[249]. Показания участников Союза спасения и Союза благоденствия (А. Н. и Н. М. Муравьевых, М. А. Фонвизина, М. Муравьева-Апостола) открыли другую картину: все согласно свидетельствовали, что он принадлежал к Союзу. Некоторые из участников тайных обществ утверждали, что Владимир Пестель был осведомлен о декабристском союзе и участвовал в его деятельности в более позднее время, в период существования Южного и Северного обществ[250]. Комитет оставил это без внимания, как в случае других лиц, не привлекавшихся к следствию. Однако В. Пестель не попал в окончательный список членов Союза благоденствия; его включили в другой перечень – «Список лиц, кои по некоторым показаниям подозревались в принадлежности к тайным обществам или в участии в мятеже, но по следствию оказались непричастными», где присутствуют главным образом полностью оправданные лица, как правило, не привлекавшиеся к допросам[251]. Из этого можно сделать вывод, что Владимир Пестель был признан оправданным от обвинения в принадлежности к Союзу благоденствия. Этот вывод означает, что показания, полученные от лидеров тайного общества, были сочтены недостаточно значимыми и авторитетными, а полный все придали показанию П. Пестеля. В другом подобном случае следователи не стали придавать значение показаниям брата подозреваемого лица – случай П. П. Трубецкого (Сергей Трубецкой также категорически отрицал причастность брата, настаивая на принципиальной невозможности его вступления в тайное общество) [252]. Очевидно, в случае В. Пестеля определенную роль сыграли посторонние для следствия факторы.

Возвращаясь к «списку 42-х» «отставших членов» Союза благоденствия, следует отметить, что, вероятнее всего, в его основу был положен перечень 22 человек, обнаруженных показаниями Бурцова и А. Н. Муравьева[253]. Затем в список были внесены лица, обнаруженные ранее, еще до показаний Бурцова, прежде всего, почерпнутые из показаний Трубецкого и Пестеля (С. П. Шипов, Ф. И. Левин, В. И. Белавин, А. И. Фредерикс, А. А. Авенариус, Н. П. Годеин, П. И. Кошкуль и др.), Комарова (А. Ф. Астафьев). Причем в список вошли как те, кто имел различного рода «объяснения» с императором, и письменные или устные (А. А. Кавелин, братья Перовские, И. Г. Бибиков, В. И. Турко, А. Я. Миркович), так и прощенные, привлекавшиеся к допросам неарестованными (Ф. П. Толстой, И. А. Долгоруков, И. П. Шипов, Л. П. Витгенштейн), а также автор доносов М. К. Грибовский.

Итоговый вид «списка 42-х» представляет собой список членов Союза благоденствия, «по высочайшему повелению оставленных без внимания», сохранившийся в фонде Следственного комитета. Сама структура и последовательность расположения имен в итоговом списке членов свидетельствуют о том, что его составители опирались на материалы дел, объединивших в себе справки о членах Союза благоденствия: после фамилий призывавшихся к допросам без ареста следуют лица из списка, составленного по показаниям Бурцова, а затем из показаний Трубецкого, Оболенского, Якушкина, Бригена, А. З. Муравьева. Завершают его лица, названные Пестелем