Новенький - [34]

Мы вместе отправляемся загорать.

Слово «забит» просто не способно описать состояние пляжа. Два слова – «очень забит», – несомненно, описывают его гораздо лучше. Вообще-то, если подумать, «забит под завязку» все объясняет идеально.

Я рассчитывал обнаружить пустые пляжи и прибой, но вскоре мы понимаем, что, в то время как иностранцы едут в Южную Испанию, все испанцы бегут от иностранцев в Северную.

В конце концов мы с Барри находим холмик, на котором все вместе и сидим.

Вечером отправляемся спать на ту же лестницу.

ВТОРНИК, 23 ИЮЛЯ

Еще день на пляже-плюс-местный-поезд-плюс-блошиные-бега. Теперь Барри не бубнит непрерывно про миссис Мамфорд и мне неплохо удается с ним сосуществовать.

До нас внезапно доходит, что осталось меньше двух недель, а мы почти ничего не видели. Наша основная цель – Амстердам, поэтому мы решаем выбираться из Испании, сев в первый же ночной поезд на север.

СРЕДА, 24 ИЮЛЯ

В 4 утра поезд приезжает на конечную станцию, и проводник выкидывает нас на платформу. Выясняется, что мы в Бордо. К счастью, мы уже неплохо здесь ориентируемся и бредем в городской парк, куда добираемся к рассвету. Перелезаем через ограду, идем на наше любимое место и быстро отрубаемся.

Все рассчитано – мы просыпаемся ровно за час до ночного поезда в Париж. Бордо для нас уже просто второй дом, и мы ужинаем в нашем любимом ресторане. Можем позволить себе хороший ужин, поскольку не платили за жилье с Мадрида.

ЧЕТВЕРГ, 25 ИЮЛЯ

Приезжаем в Париж. Завтрак. Скорая прогулка. Тут я себя тоже чувствую местным. Отбываем в Амстердам. Поезду кранты. Прибываем в Амстердам аж в два часа ночи. Жуть.

Мы не хотим бродить в это время суток по городу, разглядывая карту и таская за собой 65-литровые баулы из «Карримора»[23], типа «ограбьте и изнасилуйте нас, пожалуйста, мы доверчивые, безграмотные, и бабок у нас полные рюкзаки», так что предпочитаем не рисковать и устроиться спать на вокзале – вместе с торчками, дилерами, шлюхами, сутенерами, бандитами и психами.

ПЯТНИЦА, 26 ИЮЛЯ

Рассвет. Сматываемся с вокзала. Добираемся до хостела и снимаем койки в спальне, которую придется делить с десятком других людей, в основном торчками, дилерами, шлюхами, бандитами и психами.

Сутенеры, должно быть, тусуются в ИМКА[24].

Первым делом идем в ближайшее кафе и заказываем «особый чай», усиленно подмигивая официанту. Довольно приятный чай, но эффекта, судя по всему, никакого, так что заказываем еще.

– И пожалуйста, пусть он будет совсем особый, – говорю я официанту, с видом заговорщика подмигивая ему еще усиленнее.

Барри говорит, что второй на него подействовал, но у меня такое чувство, будто официант (который разговаривает со мной как с идиотом) нас дурит. Кивком подзываю его снова.

– Простите, – говорю я, – вот тут «лунный кекс» в меню, скажите – это особый кекс?

– Простите?

– Лунный кекс – особый? – Я подмигиваю снова, чтобы он точно понял.

– Если вы спрашиваете, есть ли в «лунном кексе» гашиш, который в этой стране легален, то да.

Господи! Он довольно неосторожен, этот парень.

Я краснею и оглядываюсь, не слышал ли кто. Вот чокнутый! Даже голос не понизил.

– Тогда один, будьте добры, – шепчу я. Съедаю «лунный кекс», но эффекта по-прежнему никакого. Ужасное разводилово. Если бы я сам не нарушал закон, донес бы на этого официанта в полицию.

Мы платим по счету – никаких чаевых – и уходим из кафе. Выходим за дверь, и тут дома начинают как-то вихлять, ноги становятся резиновыми, и я впадаю в кому. Барри тащит меня до городского парка, где мне снится чудной сон о том, как меня насильно кормят козами.

Все утро сплю, пока не заканчивается худшая часть прихода, но в середине дня очухиваюсь великолепно обдолбанным, и мы отправляемся в знаменитый музей секса.

Несмотря на все, что мне говорили, я считал, что шокировать меня невозможно, и думал, что музей секса мне понравится. Но все это меня ужаснуло. Честное слово, ничего более омерзительного в жизни своей не видел. От фотографий – групповой секс, фетишизм и женщины с животными – меня чуть не затошнило. По-настоящему мерзко. И не возбуждает ни капельки.

Странный вечер. Обдолбанные бродим по городу.

СУББОТА, 27 ИЮЛЯ

Встаем, балдеем, немножко бродим. Еще балдеем. Отрубаемся. Просыпаемся. Идем по магазинам. Покупаем сувенирный пенис. Еще балдеем. Идем по магазинам. Покупаем семнадцать сувенирных вагин. Едим. Снова идем в музей секса. Едим. Ложимся спать.

ВОСКРЕСЕНЬЕ, 28 ИЮЛЯ

Нам слегка нехорошо. Поэтому я балдею.

На меня находит стих прикоснуться к наследию, и я иду в музей Анны Франк. Очень трогательно. Но я блюю ей на пол и вынужден спешно бежать, пока меня не засекли. Сижу и пью особый чай. Мне становится лучше. Возвращаюсь в музей секса. Приятно ужинаем с Барри.

Весь вечер едим лунные кексы и бродим по району красных фонарей, глядя, как толстые тетки трогают себя в витринах (оч. поучительно).

Ложимся спать часа в три ночи.

Мне снится странный сон. Я – единственный зритель в театре. На сцене пятьдесят двойников Ким Бэсингер, и каждая чем-то напоминает мою мать. Все голые, если не считать розовых тапочек, и трахаются со шматами датского бекона. На мне тоже ничего нет, кроме розовых тапочек, и я пытаюсь прикрыть вставший член миниатюрным французским разговорником. Он слишком мал для моего пениса, и я не могу выбрать, оставить на виду яйца или головку. Как только я смотрю на какую-нибудь Ким Бэсингер, она перестает трахаться с беконом и протягивает мне кусок козьего сыра.