Новеллы - [4]
В «Истории одного самолюбия» есть такие слова: «Как давно, как страстно я мечтаю иметь домашнюю библиотеку! Чтобы утопать в книгах, чтобы по настроению отведывать то одну, то другую…» Читая Геллери, можно составить себе приблизительное представление о том, что вошло бы в эту воображаемую библиотеку. Почетное место в ней, по всей вероятности, заняла бы русская классика. «История одного самолюбия» пестрит именами Гоголя, Толстого, Достоевского, Чехова, Горького. Целый ряд событий собственной жизни Геллери воспринимает «сквозь призму» русской литературы. Попадая в среду чиновников, он ищет меж ними Акакия Акакиевича, роман «Воскресение» становится для него своего рода нравственным коррективом и т. п. Еще более значимо то, что влияние русских писателей отчетливо прослеживается в его рассказах: речь идет и о влиянии в целом, и о прямых параллелях и цитатах.
В отличие от многих писателей-современников, пробовавших силы в различных жанрах, Геллери оставался писателем одного жанра. Именно новелла наиболее полно соответствовала особенностям его таланта, специфике видения мира. Единственный роман Геллери «Большая прачечная» представляет собой, в сущности, цикл новелл, объединенных в единое целое. С другой стороны, рассказы, несмотря на всю их пестроту и несхожесть, все же создают некую единую картину, все части которой взаимосвязаны. Сам Геллери писал об этом так: «Новелла за новеллой я ткал нечто вроде романа моей жизни…» В этой связи можно говорить об определенных композиционных принципах построения сборников. Нередко новеллы, казалось бы несхожие, взаимно освещают друг друга, до известной степени трансформируя смысл и способ прочтения. Наглядный пример: новеллы «Масленица» и «Трапезы Людовика XIV». В последней речь идет о крупном чиновнике, который, выйдя в отставку, решает догнать по весу французского короля. Смысл жизни для него полностью сосредоточивается на еде. Впоследствии герой разоряется, вместе с окончанием роскошных трапез кончается жизнь. Казалось бы, перед нами безобидная зарисовка по «вечным» мотивам «обжиралы и опивалы». Однако в непосредственном соседстве с ней находится рассказ «Масленица» — повествование о страшном голоде в рабочем поселке. Шутка оказывается не столь уж безобидной.
Рассказы Геллери связаны между собой не только интонацией, общими мотивами, но и рядом сквозных образов, метафор, символов. В целом ряде рассказов, к примеру, встречается слово «пар» — как реалия (имеющая, кстати, и чисто биографическую основу: воспоминание о работе в прачечных и красильнях) и как символ изнурительного труда и одновременно видения мира сквозь дымку иллюзий.
«Цвета сказочной радуги» окрашивают не только сюжеты, но и язык новелл Геллери — яркий, образный, необычный. Слово будит ассоциации, «задает» атмосферу рассказов. Примеров тому можно было бы привести много. Вот один из них: рассказ «Свадебное путешествие в Хювёшвёлдь» начинается словами: «Дул самый обычный ветер — из простых». Определение кажется несколько неожиданным. Что такое «из простых» применительно к ветру? Ответ содержится в следующих словах: «в крестьянской одежке». Метафора разворачивается, определяя весь тон повествования: герои новеллы — простолюдины, обычны, просты их желания, наконец, прост сам сюжет, граничащий с бессюжетностью. Слово перерастает самое себя, становится «ключом» к восприятию произведения в целом.
В 1940 году увидел свет последний сборник рассказов Геллери. В нем доминировало ощущение надвигающегося кошмара, катастрофы. «Сказки» этого периода наиболее мрачны. Пример тому — новелла «Филипович и исполин», в которой на секунду возникшее у «маленького человека» ощущение равновесия рушится под воздействием совершенно нелепого и абсурдного эпизода. И особенно — «Молния и вечерний пожар» — новелла, давшая название сборнику. Молния влетает в комнату и оказывается страшным предзнаменованием. Рассказ кончается словами: «А на следующий день началась война». С другой стороны, в этом же сборнике есть и очень светлые, лирические зарисовки, воспоминания о юности («Юноша и осел» и др.), очевидно, как некий противовес мрачным предчувствиям.
В «Истории одного самолюбия» есть такие слова: «Я пережил войну… Контрреволюцию. Большее потрясение, чем смерть, меня уже не ожидает». Геллери ошибся, ему предстояло еще одно, самое тяжкое испытание. С 1940 по 1945 год он отбывал одну трудовую повинность за другой, был почти полностью лишен возможности писать. В 1945 году его отправили в концлагерь. Геллери умер тридцатидевятилетним, не дожив одного дня до окончания воины. Рассказ «Горький свет», написанный им перед отправкой в фашистские застенки, кончается словами: «Жить! — И я почувствовал, что это и есть мой истинный голос и истинное мое желание — ныне, присно и во веки веков».
Эта мысль — лейтмотив всего творчества Андора Эндре Геллери.
В. Белоусова
ГОЛЫЙ
Отец сразу сдал. До сих пор он держался прямо и ни на что не жаловался. Но вчера вечером раскашлялся: — Вот уж и легкие у меня не те, что прежде. — Проходя под лампой, он взглянул на свет и закрыл глаза: — Зрение тоже слабеет. — А когда ложился спать, проговорил: — Надо бы подложить подушку под поясницу, а то побаливает. — Я слышал эти его слова. Кусок у меня встал поперек горла, лицо в свете лампы сделалось изжелта-бледным.
«В Верхней Швабии еще до сего дня стоят стены замка Гогенцоллернов, который некогда был самым величественным в стране. Он поднимается на круглой крутой горе, и с его отвесной высоты широко и далеко видна страна. Но так же далеко и даже еще много дальше, чем можно видеть отовсюду в стране этот замок, сделался страшен смелый род Цоллернов, и имена их знали и чтили во всех немецких землях. Много веков тому назад, когда, я думаю, порох еще не был изобретен, на этой твердыне жил один Цоллерн, который по своей натуре был очень странным человеком…».
«Полтораста лет тому назад, когда в России тяжелый труд самобытного дела заменялся легким и веселым трудом подражания, тогда и литература возникла у нас на тех же условиях, то есть на покорном перенесении на русскую почву, без вопроса и критики, иностранной литературной деятельности. Подражать легко, но для самостоятельного духа тяжело отказаться от самостоятельности и осудить себя на эту легкость, тяжело обречь все свои силы и таланты на наиболее удачное перенимание чужой наружности, чужих нравов и обычаев…».
«Новый замечательный роман г. Писемского не есть собственно, как знают теперь, вероятно, все русские читатели, история тысячи душ одной небольшой части нашего православного мира, столь хорошо известного автору, а история ложного исправителя нравов и гражданских злоупотреблений наших, поддельного государственного человека, г. Калиновича. Автор превосходных рассказов из народной и провинциальной нашей жизни покинул на время обычную почву своей деятельности, перенесся в круг высшего петербургского чиновничества, и с своим неизменным талантом воспроизведения лиц, крупных оригинальных характеров и явлений жизни попробовал кисть на сложном психическом анализе, на изображении тех искусственных, темных и противоположных элементов, из которых требованиями времени и обстоятельств вызываются люди, подобные Калиновичу…».
«Некогда жил в Индии один владелец кофейных плантаций, которому понадобилось расчистить землю в лесу для разведения кофейных деревьев. Он срубил все деревья, сжёг все поросли, но остались пни. Динамит дорог, а выжигать огнём долго. Счастливой срединой в деле корчевания является царь животных – слон. Он или вырывает пень клыками – если они есть у него, – или вытаскивает его с помощью верёвок. Поэтому плантатор стал нанимать слонов и поодиночке, и по двое, и по трое и принялся за дело…».
Григорий Петрович Данилевский (1829-1890) известен, главным образом, своими историческими романами «Мирович», «Княжна Тараканова». Но его перу принадлежит и множество очерков, описывающих быт его родной Харьковской губернии. Среди них отдельное место занимают «Четыре времени года украинской охоты», где от лица охотника-любителя рассказывается о природе, быте и народных верованиях Украины середины XIX века, о охотничьих приемах и уловках, о повадках дичи и народных суевериях. Произведение написано ярким, живым языком, и будет полезно и приятно не только любителям охоты...
Творчество Уильяма Сарояна хорошо известно в нашей стране. Его произведения не раз издавались на русском языке.В историю современной американской литературы Уильям Сароян (1908–1981) вошел как выдающийся мастер рассказа, соединивший в своей неподражаемой манере традиции А. Чехова и Шервуда Андерсона. Сароян не просто любит людей, он учит своих героев видеть за разнообразными человеческими недостатками светлое и доброе начало.