Новеллино - [10]

[19] Диэго, умерщвленный в доме мессера Родерико, перенесен в свой монастырь. Другой монах, считавший магистра живым, бросает в него камень и думает, что совершил убийство. Спасаясь бегством верхом на кобыле, он, по странному стечению обстоятельств, встречает мертвеца, сидящего верхом на жеребце, и тот, с копьем наперевес, преследует его по всему городу. Живой забран и признает себя убийцей; ему грозит казнь. Рыцарь открывает истину, и монах избавляется от незаслуженной смерти.

Посвящение

Так много было и так много есть, превосходный и славнейший Король, искусных поэтов, красноречивых ораторов и других достойнейших писателей, которые в своих писаниях создавали и не перестают создавать и в изящной прозе и в достойных стихах, на латыни и на родном языке, в своих восхвалениях величие и постоянную славу Твоего Светлейшего Величества, что я убежден, что мой неотесанный стиль покажется тебе по сравнению с ними не чем иным, как черным пятном на белоснежном горностае. Тем не менее поскольку Твое Высочество со свойственным тебе человеколюбием соизволило сказать мне, что ему доставило бы большое удовольствие, если бы я составил приличествующее тому описание достойной истории, случившейся в Кастильском королевстве[20] с рыцарями и меньшим братом[21], то я захотел, повинуясь такому твоему желанию, скорее писать кое-как, чем молчанием каким-либо образом не оправдать оказанную мне честь. По этой самой причине, а вовсе не из-за дерзости я все же решился войти в мучительный лабиринт и создать самонадеянные писания, недостойные того, чтобы их прочел такой Король. Я прошу с тем смирением, которое мне подобает, чтобы он благоволил принять их с удовольствием; и пусть, когда тебе позволят другие твои занятия, чтение их не будет скучным для тебя и твоих великолепных подданных и доблестных учеников. Ибо помимо того, что эта история знаменательна уже сама по себе, ты найдешь в ней некоторые развлечения и достойные дела монахов, которые, я не сомневаюсь, послужат причиной постоянного роста и увеличения твоего набожного отношения к ним, как и подобает столь высокому Величеству. К ногам и милости коего твой преданнейший Мазуччо припадает и умоляет, чтобы не был он помещен в число забытых. Vale!

Повествование

Приступая к повествованию моему, благочестивейший король, скажу, что в ту пору, когда блаженной и славной памяти король и повелитель дон Фернандо Арагонский, достойнейший дед твой[22]; на благо и преуспеяние подданных своих мирно правил королевством Кастильским, в Саламанке[23], одном из древних и славнейших городов этого королевства, жил некий минорит-конвентуал[24], которого звали магистром Диэго да Рёвало. Не менее сведущий в доктрине святого Фомы[25], чем в учении Скота[26], которого они придерживаются, удостоился он, в числе прочих, быть избранным преподавать за немалое вознаграждение в превосходных школах столь знаменитого университета этого города. И он с таким поразительным успехом вел свое преподавание, что слава об его учености распространилась по всему королевству. Говорил он иногда и небольшие проповеди, но это было скорее делом необходимости или выгоды, чем проявлением истинного благочестия. Был же он юн, очень красив и изящен и подвержен пламени любовных увлечений; и вот однажды во время проповеди случилось ему увидать молодую женщину поразительной красоты. Имя ее было Катарина, и была она женой одного из виднейших дворян этого города, которого звали мессер Родерико д’Анджайа. Как только магистр увидел даму, которая понравилась ему с первого взгляда, владыка Амур, запечатлев в душе его образ красавицы, глубоко поразил тронутое уже любовным недугом сердце. Сойдя с кафедры, магистр прошел в свою келью и там, отбросив в сторону все свои теологические рассуждения и софистические доказательства, всецело отдался мыслям о понравившейся ему женщине. Он знал, какое высокое положение занимала эта дама и чьей она была женой, и, видя безумие предприятия, на которое готов был отважиться, много раз убеждал себя не впутываться в такое опасное дело; и все же, несмотря на все это, он говорил себе порой: «Там, где любовь захочет явить свои силы, она отнюдь не ищет равенства по происхождению; держись она подобных требований, высокие князья не стремились бы ежечасно совершать набеги на наши берега. А посему Амур должен уравнять наши права, предоставив и нам любить высоких дам, раз он разрешает великим мира сего опускать свои взоры до мест низких. Ран, наносимых любовью, никто не получает, заранее подготовившись к ним, но застигают они нас врасплох; однако если безоружным нашел меня этот владыка, против ударов которого бесполезно в таких случаях защищаться, то, как неспособный к сопротивлению, я по справедливости побежден и, как его подданный, — пусть будет, что будет, — вступлю я в страшную битву; и если суждено мне приять в ней смерть, которая избавит меня, во всяком случае, от страданий, то по крайней мере дух мой пойдет навстречу ей с отважно подъятым челом, гордясь тем, что так высоко занес свои когти».

Сказав это и не возвращаясь более к первым своим отрицательным доводам, он взял лист бумаги и, не переставая глубоко и часто вздыхать и проливать горячие слезы, написал любимой даме с большим уменьем изящное письмо, в котором восхвалял ее прелести, скорее небесные, чем земные. Затем он говорил о том, до чего пленен ею и что не остается ему иного выхода, как только надеяться на ее милость или ждать смерти. Признавая себя недостойным добиваться свидания со столь высокой дамой, он все же почтительнейше просил ее назначить ему время и указать способ, каким он мог бы побеседовать с нею тайно, или по крайней мере пусть примет она его служение, так как он избрал ее единственной властительницей своей жизни: Закончив послание рядом подобных же изящных слов, магистр сложил его и, многократно облобызав, передал одному из своих клириков, которому объяснил, куда следовало отнести письмо. Клирик этот, смысливший немало в такого рода услугах, спрятал письмо в потайном месте, под мышкой левой руки, и пошел туда, куда ему было указано. Придя в дом, он нашел благородную и юную даму, окруженную своими многочисленными прислужницами, и, обратившись к ней с умелым приветствием, сказал ей: