Новая журналистика и Антология новой журналистики - [166]

Прислуга, конечно же, белая, не Клод и Мод, а белые латинос, южные американцы. У Ленни и Фелисии головы на плечах не для декора. О слугах они тоже подумали. О слугах никак нельзя забывать в период Радикального Шика. Ведь бесспорно, если вы даете прием в честь «Черных пантер», как Ленни и Фелисия сегодня, а Сидни и Гэйл на прошлой неделе, а Джон Саймон из «Рэндом Хаус» и издатель Ричард Бэрон еще раньше, или же устраиваете торжество в честь «Чикагской восьмерки», как Джин ван ден Хейвел, или для батраков с виноградников, или для Бернадетты Девлин, как Эндрю Стейн, или же для «Молодых лордов» — Элли Гуггенгеймер собирается устроить для них вечеринку на следующей неделе, или для индейцев, для СДС, для «Джи-Ай-кофи-шопс», да хоть и для «Друзей планеты» — никак нельзя допустить черной прислуги. Многие ломали голову над этой проблемой. Они представляли, как «Черные пантеры» — или кто там еще — заходят к ним в дом в своих очках-кубинках и с прическами из наэлектризованных волос, а темнокожие Клод и Мод подходят и спрашивают с улыбкой: «Не желаете ли выпить, сэр, мадам?» Хозяева закрывали глаза и представляли себе эту сцену. Таким образом нынешняя волна Радикального Шика вызвала отчаянную потребность в белой прислуге. У Картера и Аманды Берден, например, вся прислуга исключительно белая. У Сидни Лумета и его жены Гэйл, дочери Лины Хорн, трое белых слуг, включая няньку-шотландку. Да у всех теперь белые слуги! А Ленни и Фелисия решили эту проблему еще до того, как она возникла, еще до того, как накатила волна Радикального Шика. Отец Фелисии, инженер из Сан-Франциско Рой Элвуд Кон, работал в Сантьяго по контракту с американской горно-металлургической компанией. Под девичьей фамилией матери, Монтеалегре, Фелисия снималась в Нью-Йорке, и в 1949 году «Моушн пикча дейли» присудила ей приз как лучшей телевизионной актрисе года. Оттуда, из Южной Америки, и прибыли трое домашних слуг, включая повариху-чилийку. У Ленни водитель и камердинер англичане, тоже белые, естественно. Большое удобство, если учитывать современные веяния. Многие из друзей это понимают и потому частенько обращаются к Бернстайнам с просьбой уступить на вечерок южноамериканскую прислугу. Бернстайны люди щедрые и отзывчивые, так что народ отзывается о них весьма доброжелательно, с благодушным юмором, как о «бюро найма домашней прислуги».

Ну а если у вас нет темнокожей прислуги, то тогда единственная альтернатива — поступить как Элли Гуггенгеймер, которая как раз собирается устроить вечеринку в честь «Молодых лордов» в своем пентхаусе«на углу Парк-авеню и 89-й улицы, неподалеку от особняка Ленни и Фелисии. Она приглашает к себе гостей в воскресенье, когда у прислуги выходной. «Две мои подруги, — сообщила она по телефону, — обе… не белые… Черт, до чего же меня бесит эта путаница в определениях!.. Согласились мне помочь. И я тоже буду за служанку!»

Какая-нибудь добрая душа наверняка подскажет еще один выход из ситуации: а почему бы не обойтись вообще без прислуги? Особенно если эта тема причиняет тебе такое беспокойство и ты рьяный сторонник равенства. Однако такая постановка вопроса свидетельствует о полном непонимании жизни общества в Ист-Сайде в эпоху Радикального Шика. Бог ты мой, ведь прислуга — не вопрос удобства, это абсолютная психологическая необходимость. Если ты живешь этой жизнью, утром шлифуя фигуру у Куновски, затем повисая на телефоне, после чего отправляешься на ланч в «Бегущий курьер», который теперь предпочитают «Лягушке», «Лютеции», «Лафайету», «Ля-Каравель» и другим модным заведениям (он менее показушный, более в духе Дэвида Хикса и менее в стиле Пэриш-Хэдли), то без прислуги никак, ну просто никак не обойтись. Боюсь, вы все-таки не совсем меня поняли. Может показаться, что прислуга — вопрос удобства, но это не так. Просто жизненно необходимо иметь прислугу — это краеугольный камень всего существования в Нью-Йорке. Неужели это так трудно понять?

Бог мой, какая вереница табу проносится в голове на этих рандеву Радикального Шика! Но как божественно это щекочет нервы… Можно не признаваться, но каждый из присутствующих это ощущает. Со всех сторон на тебя наваливаются чудесные противоречия. Как будто ты пытаешься столкнуть магниты одноименными полюсами. Мы и они…

Со своими собственными слугами, даже с белыми, проблем не возникает. Они с полуслова понимают характер предстоящего званого вечера и ведут себя корректнейшим образом. Правда, и само это «полуслово» вызывает головную боль. Разговаривая со своими белыми слугами, не знаешь, как называть черных: черными, неграми или цветными. В общении с другими, м-м-м… развитыми, культурными людьми, конечно же, употребляешь термин «черные» — единственное в данный период времени слово, учитывающее расовое самосознание этих людей. Но почему-то язык не поворачивается произнести его в разговоре с прислугой. Почему? Скрытый комплекс взаимной вины? Это понимаешь, как только губы напрягаются, чтобы произнести слово «черные». Оно как лакмусовая бумажка. Оно отличает развитых от неразвитых, утонченных от грубых, интересных людей от пресных. Но ты знаешь, что, как только оно слетит с губ, твой обслуживающий персонал заклеймит тебя… как они там говорят, «лимузинным либералом», к примеру, натягивающим белые колготки на черное движение, либо «сахибом». Понимаю, что в это трудно поверить, но таковы маленькие издержки Радикального Шика. Надеешься, что великий бог Культуратус отложил свой кондуит и отвернулся, говоришь «негр»…