Новая земля. Счастье для каждого - [9]

Большинство людей все еще полностью отождествляют себя с непрерывным потоком ума – потоком навязчивых мыслей, по большей части повторяющихся и бесцельных. Без этих мыслей и сопровождающих их эмоций нет никакого «я». Это и есть духовная неосознанность. Когда таким людям говорят, что у них в голове звучит никогда не смолкающий голос, они говорят: «Какой еще голос?» – или начинают гневно отрицать его существование, что, конечно, и есть тот самый голос – тот, кто думает, ненаблюдаемый ум. Это почти как если бы они были одержимы некой сущностью.

Некоторым навсегда врезается в память тот момент, когда они впервые прекратили отождествляться со своими мыслями и испытали краткий сдвиг в самовосприятии, перестав быть содержанием своего ума и став всегда присутствующей чуть в глубине осознанностью. У других это происходит так тонко, что остается почти незамеченным либо ощущается просто как прилив радости или внутренний покой, возникающие сами собой.

Голос в голове

Первый проблеск осознанности я испытал учась на первом курсе Лондонского университета. Два раза в неделю я ездил на метро в университетскую библиотеку, обычно около девяти утра, к концу часа пик. Однажды напротив меня села женщина лет тридцати с небольшим. Я и раньше встречал ее в поезде. Ее было трудно не заметить. Хотя вагон был полон, места по обе стороны от нее были свободны, поскольку она казалась совершенно сумасшедшей. Вид у нее был очень напряженный, и она все время разговаривала сама с собой громко и сердито. Она была настолько поглощена своими мыслями, что, кажется, никого и ничего вокруг не замечала. Голова ее была опущена и чуть повернута влево, как будто она обращалась к кому-то, сидящему на свободном месте рядом с ней. Я не помню точно ее слов, но говорила она примерно следующее: «И тогда она сказала мне… а я ей говорю – ты лжешь, как ты смеешь меня в этом обвинять… ведь ты всегда меня использовала… я доверяла тебе, а ты меня предала…» В ее голосе звучали гневные интонации человека, с которым обошлись несправедливо и которому надо защищать свою позицию, чтобы его не уничтожили совсем.

Когда поезд подошел к станции «Тотенхэм-корт-роуд», она встала и пошла к двери, однако поток извергаемых ею слов не прекращался. Мне тоже нужно было выходить, поэтому я последовал за ней. Оказавшись на улице, она направилась в сторону Бедфорд Сквер, по-прежнему погруженная в свой воображаемый диалог, все еще гневно обвиняя кого-то и что-то доказывая. Заинтригованный, я решил последовать за ней, пока мне было с ней примерно по пути. Несмотря на то что она была поглощена своим воображаемым диалогом, она, похоже, знала, куда шла. Вскоре впереди показалось внушительное высотное здание Дома Сената, построенное в тридцатые годы прошлого века, где размещались главный административный корпус университета и библиотека. Я был потрясен. Неужели мы с ней шли в одно и то же место? Да, именно туда она и направлялась. Кем она была – преподавателем, студенткой, сотрудницей офиса, библиотекарем? Может, она участвовала в каком-то психологическом исследовании? Ответа я так и не узнал. Я шел за ней на расстоянии примерно двадцати шагов, и, когда я вошел в здание (где по иронии судьбы располагалась штаб-квартира полиции мыслей в фильме по роману Джорджа Орвелла «1984»), ее уже поглотил один из лифтов.

Увиденное вызвало у меня некоторую растерянность. Зрелый студент – первокурсник в двадцать пять лет, – я считал себя почти что интеллектуалом и был уверен, что все проблемы человеческой жизни решаются с помощью интеллекта, то есть путем мышления. Я еще не понимал, что неосознанное мышление и есть главная проблема человеческого бытия. Я считал профессоров мудрецами, у которых на все был ответ, а университет – храмом знаний. Как же сумасшедшая вроде этой женщины могла быть частью всего этого?

Я все еще думал о ней, когда по пути в библиотеку зашел в туалет. Моя руки, я подумал: «Надеюсь, я никогда не стану таким, как она». Стоявший рядом человек посмотрел в мою сторону, и я испытал шок, осознав, что я не только подумал, но и пробормотал это вслух. «О боже, да я уже такой же, как она!» – подумал я. Разве мой ум не так же беспрерывно активен? Различия между нами были не столь уж велики. Главной эмоцией, питавшей ее мысли, похоже, был гнев, тогда как во мне преобладала тревога. Она произносила свои мысли вслух, я же думал их в основном про себя. Если она была сумасшедшей, то и все остальные – тоже, включая меня. Разница была лишь в том, насколько это было явно.

На мгновение я смог отстраниться от собственного ума и увидеть все как бы с более глубокой точки зрения. Произошел краткий сдвиг от мышления к осознанности. Я все еще был в туалете, теперь уже один, и смотрел на свое отражение в зеркале. Ощутив свою отстраненность от ума, я рассмеялся вслух. Со стороны это могло показаться безумным, но то был смех здравого разума, смех толстопузого Будды. «Жизнь не так серьезна, как хочет выказать мой ум», – казалось, говорил этот смех. Однако это был всего лишь проблеск, который очень скоро забылся. Следующие три года я прожил в состоянии тревоги и депрессии, полностью отождествленный со своим умом. Мне пришлось дойти до грани самоубийства, прежде чем ко мне вернулась осознанность, и теперь это был уже не просто проблеск. Я освободился от беспрестанного думания и ложного, порожденного умом «я».