Новая надежда России - [75]

Я вбежала к себе в комнату, и некоторое время не могла понять, за что хвататься. Сообразила, метнулась в душ, наскоро вымылась, слегка подкрасила глаза и собрала волосы в легкую небрежную прическу – руки меня не слушались, и на большее терпения не хватило. Что теперь? Не успела накинуть халат, как в дверь постучли – пришел Он. Чёрт бы меня побрал, непутеху – в этом халате, хоть он и красивый, шелковый, – я выглядела совсем неромантично, как будто из деревни вернулась. Но не держать же того, кого я столько ждала, на пороге?

Вошел В.В., и все эмоции, которые словно были замороженными, пока его не было рядом, вновь окатили меня обжигающим потоком. Это было так невыносимо, что я, обессилев, просто закрыла ладонями лицо и опустилась на кровать. Мой гость, без сомнений, прекрасно понимал, что со мной творится – поискав по сторонам, он нашел выключатель и погасил свет. Так мне действительно стало лучше: в комнате совсем стемнело, и лишь в окне вспыхивали привычные зарницы северного сияния. В их отблеске я увидела, как он мягко подошел и остановился напротив. Я заметила, что вокруг его фигуры уже возникла знакомая мне бледная аура, и это зрелище повергло меня в пьянящий трепет.

Ничего не бойся, – произнес он, и паузой принудил меня кивнуть в ответ, – твое молодое тело готово ко всему, что будет сделано. Легким и совершенно естественным движением он поднял меня в воздух и вновь опустил на постель, отвернув к окну – и потом, что бы не происходило, я не видела его лица. Ох, сказать откровенно дневник, я вообще почти всё время провела, уткнувшись в подушку и бессильно комкая пальцами ткань простыней. Лишь иногда, сумев поднять голову, я наблюдала разгоравшееся в комнате сияние – не понять, полярное ли небо демонстрировало свою мощь, или же это мой Господин излучал свою неземную любовь.

Мне нравилась та деловитость и собранность, с которой он обращался со мной: не было ни прелюдий, ни прочих телячьих пустяков – и это не давало мне времени на испуг; он ловко, не запутавшись, извлек меня из халатика и нежно подтолкнул вперед, заставив склониться. А я – я, дневник, вся-такая скромница и тихоня, словно уличная кошка, поспешила задрать задницу навстречу ему – вот стыдоба!.. Сначала я толком не понимала, что он делает – мне было щекотно и холодно, причем в совсем неожиданном месте – я, наивная, думала, что все самое интересное между мужчиной и женщиной должно происходить не совсем там, где я ощущала скользящие движения его пальцев. Но потом… потом все выяснилось, разом и полностью.

Пришлось потерпеть, конечно. Слава Богу, я умею не замечать боль, отодвигать её в сторону, как будто она терзает не меня, а какую-то другую Надю – научилась ещё после того памятного падения с лошади, когда я полгода восстанавливалась, ежедневно мучая себя ужасными упражнениями. Какое счастье, что я так вынослива и, значит, подхожу Ему лучше всех – обещала не хвастаться перед тобой, но, боюсь, другая на моем месте не выдержала бы и нескольких секунд. Ещё тогда, в прошлый наш незабываемый раз я была поражена Его размерами – но если прежде я чувствовала лишь гладкое беспрепятственное скольжение, то сейчас всё было совсем не так, нет! Он словно бы с натягивал меня на себя, как чулок, с натугой заставляя части моего тела раздвигаться, расходиться в стороны, его могучая воля раздирала меня и снаружи, и одновременно изнутри. И знаешь, дневник, его движения не были бережными – он совершенно не жалел меня, свою партнершу, просто принимая как должное то, что принадлежит ему по праву хозяина. И это было… восхитительно?

Нравилась ли мне эта мука? Тогда – не знаю: у меня вообще не было никаких мыслей, всё, на чем я могла сосредоточиться, это: терпеть, терпеть, и ещё раз терпеть, не отодвигаться, не дергаться, не мешать – дать ему сполна закончить своё наслаждение. Я превратилась в бессловесный продырявленный комок плоти, неразумную самку, чье естественное, неоспоримое предназначение – быть живым станком для удовлетворения своего мужчины, то есть стоять, как овечка, спокойно, ну и покрепче сжимать… Надеюсь, ты понял.

Но сейчас, уже успокоившись, твердо скажу: да. Да, я была счастлива! Не было у меня никакой, упаси Боже, похоти, сладострастия, грязного изматывающего желания, но была Любовь, горячая, толкающаяся, распирающая меня всю изнутри – и непередаваемое, доступное, думаю, только самым влюбленным женщинам, ощущение своей слабости, природное признание великой силы мужчины, абсолютной – упоительно растворяющей личность – покорности, безусловной принадлежности недостижимо превосходящему тебя существу… Я не знаю, что может быть слаще и сильнее этих льющихся через край эмоций, и поэтому, когда всё закончилось, и его Сила перестала биться и тяжело выплескиваться в самых потаенных глубинах моего тела, я повернула к Нему заплаканное лицо (не могу понять, в какой момент и от чего я разревелась), и сказала:

“Я люблю Вас”.

И это были единственные слова, сказанные этой ночью. Да ты, наверное, думаешь, что мои мучения быстренько закончились и Он удалился восвояси, оставив меня одну осознавать своё грехопадение? Как бы не так! Когда я вновь обрела, после всего пережитого, способность осознавать действительность, то было уже ранее утро, и голубой холодный свет, озарявший всё это время наше ложе, сменился рассветным… Вот, сколько времени прошло – и разрази меня Господь, если я хоть что-то помню толком, кроме того, о чём уже написала.