Новая надежда России - [73]

Вечно недовольный А.Э. (мне показалось, что он тоже не одобряет манеру, выбранную президентом) достал из кармана сафьяновый футляр и с легким поклоном протянул его В.В. Тот немедля распахнул крышечку и предъявил мне блестящую звезду, усыпанную стеклянными блестками. Приглядевшись, я поняла, что это, скорее, брильянты – так необычно они сверкали в утреннем солнце, пробивавшемся через окна. Я хотела взять звезду из коробочки, но президент оттолкнул мои пальцы:

“Нет-нет, должно лично увенчать героическую грудь!..”

Он прицепил награду мне на блузку – нет, вопреки канонам сцены, не уколов булавкой, но по-хулигански, больно и неожиданно, ущипнув за сосок – я так и вскрикнула от неожиданности.

“Ну-у, Надежда, – приблизив губы, прошептал он мне (слава Богу, что не во всеуслышание), – ты что, кричать научилась? А то можно было подумать, ты вообще ничего не чувствуешь…”

Он смотрел на меня, хитро улыбаясь, а я чувствовала себя оскорбленной и оплеванной на виду у всех. Зачем он так при них? (Не переживай, Дневник, мой возлюбленный не сошел с ума. Позже все разъяснилось).

“Благодарю вас…” – я не нашла ничего лучше, как сделать малый книксен и сделать шаг назад.

Он отпустил меня кивком восвояси, я недоуменно отошла к столу и присела на стул между Митей и смутно знакомым печальным усачом, уныло ковыряющим омлет в своей тарелке. Увидев меня рядом, он тут же просипел:

“Считаем нужным заметить, что орден – это вам не барашки накашляли… Прошу вас, передайте нам вот тот куантро”.

Я была на взводе, поэтому сердито ответила ему:

“Разве вы не знаете, что распивать ликеры по утрам – дурная привычка?”

“Нам ничего не известно об этом, – капризно заявил усатый, – но мы хотим куантро!”

Нервно вздохнув, я протянула ему бутылку. А Митя, дождавшись своей очереди, уважительно склонился к моему уху:

“Поздравляю, Надя, такая награда, такая честь.... Завидую тебе. Хотел бы оказаться на твоем месте”.

Сомневаюсь, подумала я. Знал бы ты, за что мне такая «честь» – убежал бы куда подальше. Хотя почему же, – тут же ядовито поправила я себя, – откуда мне знать, о чём мечтают люди? Может быть, ему бы как раз понравилось… Понравилось же мне, верно?

А дело тут вот в чем…

Уф, дневник, перехожу теперь к самому сокровенному. Так странно: всё время думаю об этом, то с радостью, то с волнением, но теперь, когда решилась написать – почему-то стало стыдно. Но это же никто не прочитает, верно? Надо написать для самой себя, чтобы понять, хорошо это, плохо ли, – или, может, вообще не стоит придавать произошедшему значения? (ага, как бы не так!) Постараюсь все изложить беспристрастно и, по возможности, скромно. А, впрочем, почему бы не наоборот – с чувствами и переживаниями? Ведь и того, и другого было полно… Всё, хватит увиливать и тянуть ежа за хобот – напишу, как получится.

Значит, так:

Накануне, пока мы ещё неторопливо плыли по воздуху, я стояла одна в своем любимом месте – стеклянном коридоре, и смотрела на закатные облака, между которыми, будто играя в догонялки, лавировали маленькие юркие самолётики. Они уже несколько часов сопровождали нас, то исчезая, то появляясь снова, но держались на почтительном расстоянии от нашей махины. Заглядевшись на это небесное представление, я не заметила, как в коридор своим обычным мягким шагом зашел Владимир Владимирович и встал совсем рядом со мной. Обнаружив внимательный взгляд, изучающий мой профиль, я, кажется, подпрыгнула от неожиданности, а затем с облегчением рассмеялась.

“Вот, – сказала я ему, – бездельничаю, ворон считаю”.

“Это не вороны, – по-мальчишески педантично поправил он меня, – это наш эскорт, истребители сопровождения. Не знаю даже, зачем их заставили тут кружиться? Мне даже трудно представить, Надя, что может угрожать нам в безоблачном небе нашей с тобой страны”.

Я догадалась, что он, должно быть, говорит это с иронией. На свете много глупых и злобных людей, и лишняя защита Лидеру нации никак не помешает.

“Все равно красиво, – мечтательно произнесла я. – Как будто почетный караул у воздушного дворца императора. Я смотрела такой мультик в детстве, японский. Так давно это было…”

“Твое детство? Да нет же, это было буквально вчера. Ты и сейчас иногда выглядишь сущей девочкой”.

“Вот уж нетушки, – притворно обиделась я. – Надоело быть ребёнком. Сами знаете – всё у меня уже по-взрослому, так что не надо со мной нянчиться”.

“Как не знать, – улыбнулся он, – и что же, замуж тоже не страшно?”

“Ни капельки. А вам?” – парировала я.

“Ну, у меня ситуация диаметрально противоположная. Мне знаешь ли, не замуж выходить, а жениться, а это совсем другое дело…” – уморительно серьезным тоном пояснил В.В.

Я прыснула, не сдержавшись. Мне ужасно захотелось взять его за руку, или даже прижаться к нему сразу и целиком, чтобы он обнял меня и погладил по волосам, но всё же было страшно. И вот ведь удивительно: вроде бы уже всё между нами было, что может быть между мужчиной и женщиной: и любовь (у меня-то точно, хоть я и помалкиваю пока), и важные признания, и странная, чарующая, невозможная, но всё же случившаяся близость, но до сих пор я не чувствую себя рядом с ним свободно и спокойно. Он прав, тысячу раз прав: я – всего лишь маленькая глупенькая девочка, а он – небожитель, волшебный герой, мудрейший и величайший из людей (да хоть бы и не только из людей). Мы живем в разных мирах, и видим, боюсь, только отражения друг друга в той прозрачной стене, которая с самого рождения разделяет наши вселенные. Как здесь можно даже мечтать о равенстве? Вся моя судьба – и я к ней готова, полностью, до самой смерти – быть одним из тех существ, чьё назначение – просто самоотверженно дарить уют и покой этому непознаваемому Богу на Земле (да простят меня мои книжные наставники за сотворение кумира, но всё это так, именно так, я знаю). Но, всё-таки, может быть, он будет милостив, и мне снова достанется часть его чудесного Света?