Новая модель реальности - [26]

III. Реальна ли реальность?

Яхочу привести еще одно высказывание Сартра из его «Бытия и ничто»:

Мы бежим сами к себе и поэтому являемся бытием, которое не может с собой соединиться [Сартр, 2000, с. 229].

Что значит, что мы бежим сами к себе? Как это может быть? Такое возможно разве что во сне. Да, это парадокс, но парадокс убедительный. Наша реальность не может сама с собой воссоединиться, потому что она не достроена и не полна и, очевидно, никогда не станет полной. Невозможно стать своей Самостью, можно только к этому стремиться. Как можно к этому стремиться? Мы убедились, что реальность – это наррация. Потом мы постарались обосновать тезис, в соответствии с которым, реальность – это сеть, ризома зашифрованных посланий, которые человек всю жизнь сознательно или бессознательно расшифровывает. В чем сущность реальности? В ее реальности. А в чем состоит реальность реальности? В ее осмысленности. Человек, который не видит смысла в своем существовании, в определенном смысле живет за пределами реальности. Таких людей довольно много. В психоаналитической традиции их называют нормотиками (термин Игоря Кадырова). Они, так сказать, живут в минус-реальности. Им ничего не нужно, и они никому не нужны. Напротив, галлюцинирующий шизофреник переполнен смыслами. У него своя собственная реальность, но она нам не доступна. Если же он пытается донести ее до нас, она кажется причудливой и нелепой. У нормотика нет смыслов, а есть одни денотаты. У шизофреника есть смыслы, но нет денотатов. Есть старый еврейский анекдот. Человек идет по улице и видит на доме большие часы. Он заходит внутрь и спрашивает: – «У вас чинят часы?» «Нет, – отвечают ему, – мы делаем обрезание.» – «Тогда зачем же вы повесили на доме часы?» – «А что вы хотите, чтобы мы повесили?» Очевидно, подразумевается, что он хотел, чтобы они повесили на доме фаллос. Почему этот человек попал впросак? Вероятно, он был нормотик, не чувствовал смысла. Евреи же, которые делали обрезание, скорее, были шизофрениками. Они полны смыслов, но не чувствуют потребности в денотатах. Это даже не анекдот, это, скорее, притча. В чем ее смысл? Какую вывеску должны были повесить евреи, делающие обрезание? Дело в том, что нормотики везде видят иконы, а шизофреники символы. А на самом деле все знаки являются индексами, или метонимиями, по Якобсону и Лакану. Чистых иконов не существует, так же как чистых символов. Существуют только индексы. Реальность можно представить как круг и линию, идущую по касательной к этому кругу. И я повторяю свой вопрос: в чем сущность, или реальность, реальности? И соответственно может ли быть реальность нереальной? Что делает реальность реальной? Раскрытие ее смысла. Что нужно, чтобы раскрыть смысл реальности? Нужно овладеть ее языком. Что такое – язык реальности? Это язык, состоящий из знаков-индексов. Если вижу камень, лежащий на дороге, то я вижу не вещь – «камень», а примитивный факт – «это камень». Камень может быть просто камнем, тогда грош ему цена. Но в христианстве камень означает истину. Но мы еще в начале этой книги отвергли дихотомию истинности и ложности как не соответствующую реальности. Так что же означает факт – «это камень»? Во всяком случае, не то, что «истинно, что это камень», и не то «ложно, что это камень». Так, может, и нет никакого камня? Но вот он: я его вижу. Я могу его потрогать, даже могу сесть на него. Что же все это значит? Вот нам и предстоит выяснить, что все это значит. То есть выяснить, при каких обстоятельствах камень становится реальным камнем, дерево – реальным деревом, а река – реальной рекой. Юнг полагал, что существует архетипическая реальность коллективного бессознательного, где каждый камень краеугольный, каждое древо – мировое, а каждая река – Стикс. Но мы живем на пересечении коллективного и индивидуального бессознательных. Иначе коллективное бессознательное затопило бы нас, как писал об этом сам Юнг. Коллективное и индивидуальное бессознательное связаны по касательной. В той точке, где линия индивидуального бессознательного касается круга коллективного бессознательного, возникает смысл. Смысл ризоматичен. Одним концом он ведет в бесконечность коллективного бессознательного, а другим – в конечность индивидуального бессознательного. Чем больше линий пересекается с кругом, тем больше смыслов задевает друг за друга, образуя пучки новых смыслов. Это и есть новая модель реальности. В чем же ее новизна? Попробую объяснить, хотя это нелегко. Круг – это Бог, у которого центр везде, а окружность нигде. Линия – это человек, который иногда соприкасается по касательной с кругом. Эти точки – соприкосновения и суть точки реальности, осмысленности. Но не надо думать, что Самость обретается одним махом. Надо коснуться одной точки реальности, потом другой точки реальности, потом третьей, и очень постепенно Самость может раскрыться. Человек идет как бы по камешкам, по этим точкам соприкосновения с кругом, но может оступиться и упасть в круг и утонуть в нем, в коллективном бессознательном. И это будет безумие, психоз, затопление чистыми смыслами без денотатов. Но человек может соскользнуть и за пределы круга, во «тьму внешнюю», бессмысленность нормопатии. Вот так, балансируя, перепрыгивая осторожно с камешка на камешек, мы идем от смысла к смыслу, от реальности к реальности. Путь этот бесконечный, можно пройти весь круг и начать путь сначала, даже не заметив этого. Или, наоборот, заметив: как будто это со мной уже было. Но если я не помню, что именно с мной было, мне ничего не остается как продолжать перепрыгивать с камешка не камешек. Вот такая новая модель реальности. Кто определяет траекторию этого бега нас самих к самим себе, к бытию, которое, не может само с собой соединиться? Или, может быть, нам только кажется, что мы бежим, а на самом деле мы стоим на месте. Кто знает.