Новая картография мира - [2]

Существует, например, обрывок еще более ранней карты (1513 г.) турецкого адмирала Пири Рейса, начертанной на коже газели, на которой в необычной («эквидистантной») проекции запечатлено побережье Южной Америки и части той же Антарктиды. Причем изображены они с подробностями (горные хребты, реки и т. п.), которые уже тысячи лет скрыты ледником. Откуда почерпнул адмирал эти сведения? Возможно в Константинополе, который к тому времени полвека как «стал Стамбулом», в Имперской библиотеке, хранившей остатки библиотеки Александрийской…

Существует также карта Оронция Финея 1538 г. и карта упомянутого Вами Герхарда Меркатора 1538 г., тоже запечатлевшие Южный материк. На первой карте к тому же отсутствует шельфовый ледник и отчетливо видна дихотомичная структура континента.

— «Есть многое на свете, друг Горацио, что и не снилось нашим мудрецам»…

— Существуют ведь и более странные карты, на которых уже прямо смешаны различные миры. Так на карте Анастасиуса Кирхера 1665 г. более-менее в деталях начертана… легендарная Атлантида. Но, пожалуй, самая таинственная из карт была издана в 1595 г. сыном Меркатора. На ней с поразительной для того времени четкостью зафиксировано побережье Северного Ледовитого океана (Аляска, север Канады, Гренландия, Скандинавия, Кольский полуостров, Шпицберген, Новая Земля, северное побережье Сибири), а в центре этого круга изображена самая удивительная из легендарных земель: Гиперборея. Причем форма и очертания этой земли вновь уводят нас в пространство сакральной географии… и в то же время претендуют на физическую точность, в отдельных своих деталях подтверждаемую исследователями.

Смешение реальной и сакральной географии сродни смешению хаоса и космоса на звездном небе. Впрочем, облик и расположение реальных, земных континентов сами по себе достаточно таинственны. Они повторяют на разные лады фигуру сродни скрипичному ключу: формулу двойной спирали, закрученной противоходом. Кстати, в наиболее ясной форме эта композиция запечатлена в очертаниях именно реальной, физической Антарктиды, своим контуром одновременно напоминающей и структуру мозга человека, и профиль фетуса — сформировавшегося человеческого эмбриона. Но мы редко видим контур этого континента в неискаженном виде из-за его специфического — полярного положения на карте.

— Ну а наше прозаическое настоящее? Неужели же и сегодня в картографии есть еще место для символических загадок и скрытых тайн?

— В двадцатом веке политики вновь заговорили на языке, чем-то напоминающем язык сакральных географов: Север и Юг, Запад и Восток — все эти понятия несли иной, нежели простая географическая ориентация, многоуровневый смысл. И каждый из этих ярлыков оказался окутан определенной аурой, «окрашен своим цветом». Кстати, на политической карте мира до сих пор страны нередко окрашиваются в те или иные цвета не совсем уж нейтральным образом…

— Александр Иванович, я понимаю, в старину верили, что где-то там, за океанами, живут люди с песьими головами, но сегодня белых пятен на картах уже нет. Какая еще может быть новая картография?

— Картографируется ведь не только географический ландшафт. Человечество обитает на собственном, социальном, глобусе, со своими оригинальными очертаниями и «полюсами». И здесь все еще актуальна проблема реальных и формальных границ, только вот формальными оказываются привычные административно-политические границы, а все более реальными становятся какие-то иные: подвижные, дискретные, наплывающие друг на друга.

Мир достаточно долго существовал — несмотря на все многочисленные пертурбации — в сравнительно стабильном состоянии. И все это время сохранялось более-менее единообразное понимание границ. Естественно, сами они менялись, но типология разграничений была устойчивой категорией: не было существенного противоречия между картой географической, картой физической и картой административно-политической. А вот сейчас границы реальные и границы формальные расходятся все дальше, они, если так можно выразиться, «расслаиваются».

В результате возникла проблема нового способа описания социальной реальности, ее новой системы координат. Отражением меняющегося статуса границ становится, например, своеобразный феномен «страны-системы».

— Это что? Страна, которая как бы вылезает из своих национальных рамок?

— Совершенно верно. Возьмем, к примеру, США. Взгляните на карту: вот есть формальные границы государства Соединенные Штаты Америки. Но если вы обратитесь к основополагающим стратегическим документам, допустим, к стратегии национальной безопасности, ежегодным посланиям президента Конгрессу, то увидите устойчивое употребление словосочетаний «зона национальных интересов США», «зона национальной безопасности», контуры которых далеко выходят за обозначенные на карте рамки и начинают фактически охватывать весь мир. Это и есть достаточно новые, весьма своеобразные, но по-своему вполне реальные границы США. Границы, которые они защищают.

Вначале их сеть охватывала очевидные болевые точки, скажем, яркий пример — зона Персидского залива. (При этом нефтяные поставки отсюда жизненно важны не только для США, но даже в большей степени для стран-союзников, Западной Европы, Японии, от чего в свою очередь зависит стратегическая стабильность на планете.) По мере развития глобальной ответственности США в зону жизненно важных интересов стали переходить все новые и новые территории.