Носкоеды - [9]
Тем временем камерный оркестр настроился, и пан Варжинец заиграл соло. Он играл так прочувствованно, что носкоед расстрогался, и искушение на минуту отступило.
Когда же начали читать стихи — что тоже было очень трогательно — Хихиш не удержался.
Он высмотрел себе черный носок с серебряной нитью.
Носок словно лежал на блюдечке.
Владелец носка по такому важному случаю надел новехонькие лакированные туфли. Это было ошибкой с его стороны.
Новые туфли ужасно жали. Первое время он только шипел сквозь зубы от боли, но поскольку легче не становилось, он развязал шнурки — а потом и вовсе незаметно разулся.
Хихиш выбрал левый носок. И одним движением сдернул его с ноги, как шкурку с банана.
Хозяину остался один носок, против чего он не возражал, поскольку пребывал в полном неведении о происходящем.
Когда начали произносить надгробные речи, Хихиш двинулся дальше. Взгляд его упал на черный носок с бордовой каемкой. Просто глаз не отвести!
Хихиш понимал, что в этот раз придется потрудиться. Изумительный носок облекал ногу молодого человека, который ни секунды не сидел спокойно. Он то и дело смотрел на часы и поочередно притоптывал то правой, то левой ногой.
Этим нужно было воспользоваться!
Хихиш дождался, пока молодой человек скрестил ноги под лавкой, и ловко стянул мокасин вместе с носком.
Обворованный бизнесмен в недоумении уствился на свою босую ногу. И издал жалобный вопль.
Дамы в зале, услышав этот всхлип, решили, что пора оплакивать покойного, и разразились рыданиями.
Хихиш не обратил на это никакого внимания и преспокойно вышел из крематория.
У выхода он положил ненужный мокасин на розовую клумбу и побежал домой…
Пан Варжинец воротился только к ночи. В этот раз он пошел выпить пива с коллегами после похорон.
Они обсудили все на свете, но больше всего разговоров было о сегодняшнем переполохе в крематории.
— Один вдруг оказывается без носка, а другой вовсе босым! И это на государственных похоронах, господа! Что вы об этом скажете?! — громко возмущался первая скрипка.
Пан Варжинец сказал, что он знает, кто виноват, но ему все равно никто не поверит.
А дома подозрения подтвердились.
На подушке его ожидал черный носок с серебряной нитью, а рядом — другой, с бордовой каймой.
Из шлепанца под кроватью торчал свернутый лист бумаги. Кто-то написал на нем вкривь и вкось:
Поясение о Василе
Носкоеды отличаются от людей меньше, чем может показаться на первый взгляд. Они так долго жили с людьми (хоть те о том и не знали), что переняли много людских качеств.
Как хороших, так и самых скверных.
Но даже самого лучшего из носкоедов невозвозможно отучить красть носки. Что мы только что и видели на примере Хихиша.
На носки друга он больше не посягал, но ему и в голову не приходило, что кража носков из крематория — просто-напросто дурной тон.
Можете втолковывать ему это до бесконечности — он все равно не поймет.
Это как с почтовыми голубями. Можно обучить их доставлять сообщения, и они никогда не собьются с пути. Но почему нельзя гадить на голову бронзовой статуе известного писателя посреди города — этого ни одному голубю не понять.
Если это вам понятно — вы поймете и Василу.
Носкоед Васила от природы был добряком. Но с малолетства вдвое превосходил сверстников и ростом, и силой.
А потому и есть ему хотелось за двоих. Тем более что в местах, где вырос Васила, зима продолжалась почти круглый год. А о носках и речи не было!
Местные жители ходили в лаптях или обмотках. Это было неудобно и несъедобно, но привыкли и люди, и носкоеды.
Только Васила еще мальчишкой все ворчал и грозился взять да и удрать из дому.
И в один весенний день так и сделал.
Прячась в грузовиках и железнодорожных вагонах, к началу лета он добрался до столицы.
Васила был счастлив! Он стоял посреди огромной площади и глазел на золотые купола какого-то храма — как вдруг его пнула нога в остроносом ботинке.
Нога была в полосатом носке и принадлежала Вовке Щеголю.
Тогда-то Васила впервые в жизни увидел настоящий носок.
Эта минута решила его дальнейшую судьбу. И Васила от своей судьбы — и от Вовки Щеголя — не отсупал ни на шаг.
Васила пошел за Вовкой — до большого дома на площади. Он устроил себе жилище в стене, за потайным сейфом, и скоро выяснил то, о чем не знала даже полиция: Вовка фарцевал фирменными носками, и с большим размахом.
У него дома был целый склад краденых заграничных носков.
Сортировку товара и все сделки Вовка вел дома — в перчатках. У него была целая сеть тех, кто воровал для него носки и продавал их из-под полы.
А Васила все видел и всему научился.
Он знал столько, что сам мог бы открыть подобную носкоедскую фирму, но его это не привлекало. Сидеть в тепле и изображать шефа было не по нем.
Ему нравилась суровая уличная жизнь, подвальные норы и притоны, где он всегда мог встретить таких же, как он сам.
Носкоедов из худших человеческих семей. Мерзавцы и негодяи, на слабых они нападали поодиночке, а на сильных наваливались всей толпой.
Вот из таких-то сорвиголов Васила и сколотил себе шайку. А потом Падре позвал их и пообещал им работенку.
С шефом не спорят
Но одно качество у носкоедов врожденное. Уж ему-то они никак не могли научиться у людей. Это верность.
