Норманны: от завоеваний к достижениям. 1050-1100. - [77]
Характер норманнского управления отражается и в издаваемых тогда документах. В южной Италии первые норманнские правители «создавали свои латинские акты по модели актов ломбардских княжеств, свои греческие хартии по модели хартий Апулии и Калабрии, а когда в XII веке был основан организованный канцлерский суд, там копировали византийские и папские обычаи»[500]. В Англии также полагались на более ранние традиции. Ни одна дипломатическая форма не привлекала внимания больше, чем короткий судебный приказ на местном диалекте, который создали в Англии при Эдуарде Исповеднике. Частотность, с которой появлялись такие документы, наводит на мысль, что тогда существовал организованный королевский скрипторий, какового абсолютно точно не было в Нормандии до начала норманнских завоеваний. Но после 1066 года норманнская монархия в Англии продолжает без остановки производить приказы, которые поначалу едва ли можно было отличить от тех, что появлялись при Эдуарде Исповеднике. Однако постепенно эти приказы стали излагать на латинском языке, и королевский скрипторий, где теперь трудились и английские и норманнские секретари, перешел под руководство канцлера, который тоже был нормандец. Более того, расширилась сама функция приказов. В приказах Исповедника обычно фиксировались дары земель или привилегий. В более поздних приказах Завоевателя чаще заключались повеления или запреты. Таким образом, приказ, форма которого пришла из англосаксонского прошлого, был преобразован в главное средство выражения управленческой воли норманнского короля Англии[501]. В этом смысле эти приказы, хотя и менее умелые и четкие, можно сравнить с более поздними мандатами (mandata), благодаря которым в XII веке Сицилией стали управлять норманнские короли[502].
Историки часто восхищенно комментируют способ, которым король Рожер II гармонично подчинил разные народы, населявшие Сицилию, единому политическому курсу. Но это едва ли было бы достижимо, если бы не административные акты Роберта Гвискара и графа Рожера І в XI веке. Во всей истории норманнских завоеваний найдется лишь несколько эпизодов более примечательных, чем поведение внушающего ужас герцога Апулии в первые месяцы 1072 года. Палермо только что пал, но Роберт Гвискар, как нам сообщают, освобождает своих греческих заключенных и предлагает им амнистию. Затем, возвращаясь в Реджо, «он оставил в Палермо рыцаря из своего же народа, которого поставил во главе сарацин в качестве эмира»[503]. Таким образом, мусульманская административная практика не прерывалась, и даже в 1086 году в Палермо все еще был эмир (теперь его называли адмиралом), подчинявшийся норманнам. Еще в XI веке юрисдикция адмирала Палермо расширилась, и он стал эмиром всех подчинявшихся «Великому графу» владений на Сицилии и в Калабрии. Обладая такой властью, он был полностью ответственен за управление финансами и, подчиняясь графу, осуществлял полный контроль над отправлением правосудия. Вскоре его обязанности разделили между несколькими должностными лицами. Но важность этих первых адмиралов (или эмиров) очевидна, а значимость их положения в дальнейшем усиливается тем, что большинство людей, занимавших это могущественное у мусульман положение при правлении норманнов, сами были (как первый адмирал Евгений в конце XI века) греческого происхождения[504].
Положение дел на Сицилии во многом носило исключительный характер, и тем не менее в XI веке параллели можно найти в Апулии, Антиохии и Англии. Самым ярким примером может служить то, как Вильгельм Завоеватель полностью перенял действенную, на его взгляд, систему налогообложения в Англии и пользовался ею, чтобы взыскивать со своих новых подданных в пользу короны еще более высокий налог. Как в Апулии, так и в Сирии для определения суммы налогов новые правители использовали уже существующий византийский метод. А на Сицилии норманны позаимствовали у своих предшественников арабов централизованное финансовое бюро — диван, норманны реорганизовали его, и посредством обходов члены этого бюро осуществляли местный контроль (почти так же как позже в Англии шерифы составляли годовой отчет[505]). Кроме того, способ, которым норманны в первой половине XII века использовали мелкие арабские объединения иклим (iklim), кажется очень схожим с политикой, которую проводили Генрих I и наиболее значимые из его подданных по отношению к сотням>{72} в Англии.
Было бы опрометчивым без исчерпывающего исследования слишком тесно связывать эти сходства, но напрашивающееся сравнение, возможно, могло бы указать путь к разрешению некоторых более сложных задач периода ранней англо-норманнской истории. Невозможно, например, поверить, что земельную опись в Англии можно было провести без опоры на людей, обученных управлять делами графств, земли которых и описывались. Но даже и в этом случае остается еще более сложный вопрос. Зафиксированные в «Книге Страшного Суда» владения уже ранее были распределены между членами новой аристократии, и свои земли эти люди получили отнюдь не случайно. В графстве за графством они приобретали тщательно отмеренные, иногда разбросанные, владения одного или более саксонских предшественников, принимая при этом на себя и их обязанности. Если бы не существовало никаких саксонских записей (возможно, финансового характера) с описанием и владений, и обязательств наиболее крупных землевладельцев англосаксонской Англии, то как могло произойти такое сложное распределение земель?
