Нормандцы в Сицилии. Второе нормандское завоевание. 1016-1130 - [91]

Когда в 1081 г. Жордан отвоевал Катанию, он, к сожалению, не захватил самого Бернарверта, который укрылся в своей крепости в Сиракузах. С этого времени эмир притих, но летом 1084 г. – примерно в то время, когда Гвискар шел на Рим, – он опять взялся за старое. На сей раз объектом его атак стали не нормандские владения на Сицилии, а городки и деревни на калабрийском побережье. Никотера пострадала особенно сурово, как и окрестности Реджо, где сарацины, прежде чем уплыть, осквернили и сожгли две церкви. Но худшее злодеяние было впереди: в начале осени корабли Бернарверта подошли к монастырю Богоматери в Рокка-д'Асино[66], ворвались в него и с триумфом доставили всех монахинь в гарем эмира.

Это последнее преступление привнесло новый и зловещий элемент в борьбу двух сил. Хотя в первые годы Роберт Гвискар и Рожер (скорее из моральных соображений) подчеркивали крестоносный аспект сицилийского завоевания, с момента, когда Рожер начал строить систему управления обществом, объединяющим представителей разных народов, он всячески выказывал уважение к традициям ислама, а позднее искренне ими восхищался. Никто лучше его не знал, что жизнеспособное государство на Сицилии может быть создано только на основе полной религиозной терпимости, поэтому граф старательно внушал своим сарацинским подданным, что необходимые военные меры применяются – часто с участием мусульманских подразделений, сражающихся на стороне нормандцев, – исключительно с целью политического объединения. Свобода религии гарантировалась завоеванным. С течением времени все больше сарацин на контролируемой нормандцами территории начали верить этим обещаниям; обрадованные возвращением к справедливому и действенному правлению, сулившему грядущее процветание, были согласны соблюдать лояльность по отношению к Рожеру. Теперь, неожиданно, эмир Сиракуз сознательно пытался разжечь религиозную вражду. В Калабрии христианское общественное мнение ожесточалось против мусульман: если не устранить Бернарверта, конфессиональная вражда вскоре распространится и по Сицилии, и все труды Рожера пойдут прахом[67].

Рожер незамедлительно начал готовиться к большой военной кампании, сравнимой разве что с его походом на Таормину пять лет назад. Он трудился всю зиму и весну, и в середине мая 1035 г. все необходимое было сделано[68]. В среду 20 мая графский флот отплыл из Мессины. Той же ночью он достиг Таормины, в четверг был около Катании и вечером в пятницу корабли встали на якорь у мыса Сан– Кроче, примерно в пятнадцати милях к северу от Сиракуз, где Жордан – ныне полностью вернувший себе расположение отца – ожидал с кавалерией. Прежде чем двигаться дальше, Рожер решил провести разведку. Некий Филипп был послан вперед в небольшой шлюпке с двенадцатью сицилийцами, говорящими по-арабски, на борту – по большей части они, вероятно, сами были мусульманами. Филипп умудрился под покровом темноты не только зайти во вражескую гавань, но, поскольку его корабль приняли за местное судно, внедриться в середину флота Бернарверта. К воскресенью он вернулся с подробными сведениями о размерах и силе вражеского флота. Граф, соответственно, составил свои планы. Корабельщики и конники собрались на уединенном участке берега, чтобы послушать мессу и с наступлением ночи, исповедавшись и причастившись, тронулись в путь.

Битва состоялась на рассвете следующего дня у входа в гавань – в том самом месте, где корабли Сиракуз разгромили афинский флот почти точно пятнадцать веков назад. Сейчас они не были столь удачливы. Нормандские арбалетчики, выстроившись на палубе и взобравшись на мачты, могли стрелять и точно попадать в цель с большего расстояния, чем лучники Бернаверта, и эмир вскоре понял, что единственный его шанс – вступить в ближний бой с атакующими. Отдав приказ об общем наступлении, он повелел своему кормчему вести корабль прямо на фламандское судно Рожера. Он провел свой флот под градом стрел и врезался в нормандский строй, а затем, не дожидаясь, пока будут брошены крюки, попытался перепрыгнуть на палубу вражеского корабля. Это был храбрый, но роковой поступок. То ли он не рассчитал расстояние, то ли у него не хватило сил – он был серьезно ранен нормандским метательным копьем, – но эмир не допрыгнул. Он упал в море, его тяжелые доспехи довершили остальное.

Увидев, что их предводитель утонул, сиракузские моряки мгновенно растерялись. Большинство кораблей были захвачены на месте, другие отошли в гавань лишь для того, чтобы встретить Жордана и его людей, уже выстроившихся у внешней стены города. Осада продолжалась все жаркие летние месяцы. Напрасно защитники пытались сговориться с нормандцами, обещая отпустить всех христианских пленников, включая, надо полагать, несчастных монахинь Рокка-д'Асино; Рожер соглашался только на безоговорочную капитуляцию. Наконец в октябре старшая вдова Бернаверта с сыном и знатнейшими людьми города тайно пробрались на корабль и, прорвавшись сквозь нормандскую блокаду, бежали на юг в Ното. Их отбытие решило дело. Покинутые сиракузцы сдались.

Со смертью Бернаверта 25 мая 1085 г. – в тот самый день, когда папа Григорий почил в Салерно, – сарацинское сопротивление было сломлено. Эмир, хотя не обладал реальной властью вне окрестностей Сиракуз, был достаточно сильной личностью, чтобы захватить воображение и воспламенить сердца тех своих единоверцев, которые разделяли его чувства. Больше никого не осталось. Сарацины потеряли надежду: их боевой дух угас. Сиракузы, как мы сказали, держались еще несколько месяцев, но только в надежде добиться более выгодных условий. Другие крепости держались только до тех пор, пока Рожер, после смерти брата опять временно занятый континентальными делами, позволял им это делать.