Номонган: Тактические боевые действия советских и японских войск, 1939 - [22]
Советское командование также поняло, что высота 742 является ключевым пунктом японской обороны. На следующий день 2 августа вражеские попытки разведки боем все время держали в напряжении взвод Такасимы. Младший лейтенант Такасима запросил поддержку 70‑мм батальонных гаубиц, чтобы подавить беспокоящий и иногда наносящий потери огонь советского стрелкового оружия и пулеметов, но Советы ответили мощным контрбатарейным огнем. Японские потери снова были описаны как «незначительные»[92].
Это стало для японцев смертельной повседневностью. Каждый день советская артиллерия выпускала почти 2000 снарядов, японцы о таком расходе боеприпасов не могли и мечтать[93]. В начале августа противник начал использовать железные снаряды, вероятно, потому, что из–за слишком активного использования артиллерии расход снарядов превзошел даже советские производственные возможности[94]. Не пытаясь сравниться с расточительным применением советской артиллерии японские артиллерийские командиры просили командиров полков и батальонов быть более экономными с боеприпасами. Тем не менее, пехотные офицеры на фронте говорили командиру Квантунской Армии генералу Уэде (когда он посетил фронт 29 июня), что больше всего они хотели бы, чтобы их артиллерия была значительно усилена и в должной мере обеспечена боеприпасами[95]. Что более важно, Красная Армия смогла втянуть японцев в затяжной бой на истощение, который японская армия не могла выиграть. Пока японская пехота не использовала свою наступательную доктрину, а рыла траншеи для статичной обороны, Советы выигрывали битву у Номонгана.
В следующие два дня, 3–4 августа, 2‑й батальон 28‑го полка продолжал укреплять свои оборонительные позиции, и рыл ходы сообщения между позициями 5‑й и 6‑й рот и высотой 742. 4 августа советская пехота снова попыталась провести разведку боем высоты 742, но взвод Такасимы использовал гранатометы, чтобы прикрыть мертвые пространства, и отбил атаку. В тот же день командир батальона получил приказ, что батальон теперь находится в оперативном подчинении отряда Хасебе, сектор обороны которого тянулся от высоты 742 на север до реки Хольстен. Батальонные связисты проложили телефонный кабель от штаба батальона на высоте 754 до штаба отряда Хасебе северо–восточнее высоты 742. Кроме того, после полудня санитарные команды кремировали убитых японских солдат на погребальных кострах, дым от которых закрывал небо.
Тем временем советские войска также активно окапывались, готовясь к продолжительным боевым действиям. 5 августа они начали укреплять высоты Моко, примерно в 1200 м от левого фланга 2‑го батальона. Японские 70‑мм батальонные гаубицы своим огнем временно прервали их работу, но после наступления темноты советские солдаты вернулись и закончили сооружение укреплений. Майор Кадзикава, приняв во внимание новую угрозу, направил один взвод 5‑й роты в резерв, а один взвод 6‑й роты использовал для укрепления своего левого фланга. Хотя японцы пока не обнаруживали значительных перемен в обстановке на советской стороне, противник был очень активен, и, казалось, «что–то замышлял»[96].
Данные разведки, вероятно, из перехваченных советских сообщений радиосвязи, подтверждали эти подозрения. Согласно этим сведениям, советские войска планировали крупномасштабное наступление, чтобы отметить первую годовщину боев у Чжангуфэна/озера Хасан. Поэтому весь день 6 августа японцы провели в напряжении, ожидая на позициях в боевой готовности.
День начался странно. Не было привычного воя снарядов советской артиллерии. В чистом небе не было вражеских самолетов. Японские колонны транспорта снабжения свободно передвигались днем, подвозя столь необходимое продовольствие и боеприпасы. Но для солдат на позициях эта тишина была тревожной[97].
Общая обстановка к югу от реки Хольстен, начало августа 1939 г.
Советская тактика
Тревога солдат была оправдана, потому что Советы действительно «что–то замышляли». В 4:00 7 августа советская артиллерия начала мощную бомбардировку позиций отряда Хасебе, за которой последовала сильная атака советской пехоты. Хотя 2‑й батальон напрямую не участвовал в ее отражении, майор Кадзикава направил резервный взвод на укрепление правого фланга на высоте 742. Когда советские осветительные снаряды повисли над японскими окопами, советская пехота бросилась вперед на позиции отряда Хасебе, добавив свои крики к шуму боя, который слышали солдаты 2‑го батальона. Однако с рассветом советские войска внезапно прекратили атаку.
В течение дня советские пехотинцы провели несколько попыток разведки боем против взвода 7‑й роты на высоте 742. Кадзикава и его адъютант решили, что эти нападения должны служить прикрытием для крупномасштабной атаки на позиции 5‑й и 6‑й рот[98].
В 18:30 7 августа основные позиции 2‑го батальона вокруг высоты 754 подверглись мощному артиллерийскому обстрелу. Следующие два часа советская полевая артиллерия, танковые пушки и 45‑мм легкие орудия методично разрушали японскую оборону. Для измученных японских пехотинцев, в ужасе прятавшихся в окопах, этот обстрел казался бесконечным. Прямые попадания снарядов уничтожали пулеметные гнезда и окопы стрелков. После первых нескольких минут сильнейшего обстрела, окопы, вырытые в песке и не укрепленные досками, стали осыпаться даже от близких разрывов, засыпая прятавшихся в них солдат. Те оглушенные солдаты, которым повезло выбраться из–под осыпавшегося песка, были вынуждены или бежать под обстрелом к другому окопу, или заново выкапывать неглубокое убежище в песке и надеяться, что рядом больше не будут падать снаряды. Советские 45‑мм пушки вели точный огонь фугасными снарядами, уничтожая замаскированные брезентом японские пулеметные гнезда, которые уже не могли использоваться при отражении последующей атаки советской пехоты. Потери японцев могли бы быть еще выше, но около 20 % советских снарядов не разрывались, и песок уменьшал взрывное и шрапнельное действие. Были случаи, когда японские солдаты выживали и даже не были ранены после взрыва снаряда в нескольких метрах
