Nomen Sanguinis. Имя крови - [109]

– И тебе хватает наглости?! – воскликнул Син.

– Как и всегда, мой Великий Отец, – произнесла Эрешкигаль. – Ты позволяешь ей делать это снова и снова! Твои заслоны бессильны против нее! Накажи ее!

– О! Ты уже пыталась, – насмешливо произнесла Госпожа. – Кстати, как там мой племянник? Растет?

– Дочь моя! Зачем ты тут, когда мы скорбим по нашему дорогому Таммузу? – произнесла Нингаль.

– Моя Великая Мать, меня удивляет, что ты скорбишь по тому, кто унижал и оскорблял твою дочь самим своим дыханием. Не потому ли, что ты сама возлежала с ним? – Госпожа рассмеялась, глядя, как исказились лица отца и матери. – Я уже не та юная дурочка, что была. Прошли сотни лет. Не забывай о том! Я пришла сюда, чтобы сказать вам, на что я решилась и что теперь могу, исполнившись еще большей мощи. Каждый год, что я слышу стенания под стенами моего Дома, я буду насылать проклятия на ваши. Ненастья и неурожаи будут огорчать ваших людей, и они перестанут возносить вам молитвы и гимны. Я прокляну ваших коров бесплодием и ваших быков немочью, я закрою уши на призывы ваших людей, и они перестанут рожать. Я – та, кто повелевает любовью и местью, та, кто благословляет на рождение и смерть, та, в честь кого строят и разрушают города. Я, Госпожа Неба и Царица Ночи, клянусь, что буду приходить к вам из года в год и напоминать, что я сильнее, с радостью наблюдая, как редеют ваши ряды. – Энхедуанна видела, как бледнеют лица Великих, как Син хмурит брови и как застывают в страхе Господа Домов. – Ты, Великий Отец, благословил меня. Помнишь? Ты, смеясь и вышвыривая меня обратно к мужу, сказал: «Тебе же нагадали встать над всеми нами, ты же кичишься силой и красотой, так покори нас». Я пришла к вам сегодня в блеске славы в ночь, когда вы оплакиваете того, кого я ненавидела, чтобы сказать, что это последний раз, когда вы безнаказанно стонете по Таммузу. Так давайте же пить и веселиться в честь моего проклятого мужа, что ушел в великое небытие. Ибо я так хочу!

Никто не шевелился, лишь падали сосуды на пол и где-то вдалеке ухнула сова. Госпожа отпила из своего кубка и улыбнулась. Син открыл в гневе рот, чтобы сказать что-то, да не успел – вошел слуга:

– Великий Ллуг из Западных Земель.

Это разорвало тишину. Начали шептаться гости, зарделось искривленное ненавистью и страхом лицо Эрешкигаль, Нингаль начала поправлять луны, вплетенные в косы, а Син развернулся к двери:

– Впустите же его. Ради ночи, что породила тебя, дочь моя, веди себя хотя бы сегодня пристойно. Будущий муж Эрешкигаль прибыл.

– О! Как мило. Что ж, глянем на того, кто получит это скисшее пиво и сгнившее зерно.

Эрешкигаль развернулась, собираясь вцепиться сестре в глаза, но в этот момент под литавры в центральные двери, что могли пропустить даже всадника, – кедровые, обшитые золотом и серебром, инкрустированные самоцветами, – вошла процессия.

Энхедуанна в изумлении уставилась на незнакомых ей Великих из Западных Земель – светловолосых, светлоглазых, высоких, худощавых и безбородых, совершенно иных в сравнении с мужчинами, которых она знала до того. Они несли с собой запахи трав и цветов, моря и свежего ветра. Они были так отличны от всех, кого она привыкла видеть, что поначалу Жрица не поверила в их реальность. Процессия разошлась волнами в стороны, пропуская вперед Великого, волосы которого, казалось, вобрали в себя лучи солнца, а кожа была столь белой, что светилась изнутри. Он держался учтиво, но горделиво, а сила его была столь же очевидна, как и высокое положение, хоть одет он был так же, как все прибывшие с ним.

– Ллуг из Западных Земель приветствует Великих Восточного Царства, – произнес он с заметным акцентом и склонился с почтением перед Сином и Нингаль.

– Честь для нас узнать тебя, Ллуг, – проговорил Син.

Гости шумно задвигались, снова наполнились чаши, зазвучала музыка, и Великие начали церемонно знакомиться друг с другом, расшаркиваясь и раскланиваясь.

Энхедуанна начала искать свою Госпожу взглядом и только тут поняла, что ее нет. Меж тем витиеватые приветствия продолжались. Нингаль посматривала на Ллуга, и луны в ее косах блистали ярче обычного. Син довольно улыбался. Ллуг приблизился к Эрешкигаль, которая стыдливо накинула тонкое полотно на лицо. «Лицемерка! Не хочет, чтобы муженек заранее разочаровался, – хохотнула у нее в голове Госпожа. – Не суетись. Наслаждайся представлением».

Энхедуанна снова замерла у стены, ожидая появления своей богини. Жрица уже заметила ее силу, что распространялась по залу: люди, попав под влияние Госпожи, становились все более возбужденными и нервными, музыка изменилась на куда более чувственную и манящую. «Вот сука», – раздался голос не сдержавшейся Эрешкигаль, и Ллуг широко распахнул глаза.

Светильники резко погасли, и, танцуя, в лунную дорожку вошла Великая Энхедуанны. Она кружилась и останавливалась в рваном ритме ударных, и волосы следовали за ее движениями черной волной, чтобы потом тяжело упасть на плечи, драгоценности ее сверкали, и особенно ожерелье, вдруг вспыхнувшее огнем от чьего-то тяжелого проклятия. Госпожа улыбнулась, и искры прошли по ее телу, подчеркивая грудь и бедра, сплетаясь узорами в тончайшее полотно. Она расправила крылья, скрыв себя ими, а когда они исчезли, предстала перед гостями лишь в наброшенной на тело сверкающей ткани – тонкая как паутина, она не могла ничего скрыть от взглядов, и только лица Госпожи было не видно под плотной накидкой.