Nomen Sanguinis. Имя крови - [107]

– Прекрасный благочестивый юноша, что приносил весну в мир.

– Идиоты! Весна сама по себе приходит! Прекрасный он был, но и только. Слабовольный и хилый на силу крови. Ничего в нем не было. Пока я сидела взаперти, прикованная к стене, как собака, он тут кутил, мешая ячменное пиво с кровью и размазывая финиковый мед по потаскухам. Но ничего, сестрице пришлось склонить голову, когда я обрушила на мир ненастье, а ее саму накрыли воистину невыносимые родовые муки. – Энхедуанна пошевелилась. Госпожа еще никогда не была с ней столь откровенна за долгие годы. Теперь она запишет это, чтобы правда осталась среди людей в веках. – Самое смешное, что рожала она от моего муженька… Ты хочешь о чем-то спросить?

– Да, Великая, как ты могла из стен, неподвластных твоей магии, где царит другая Госпожа, наслать ненастье?

– Оставила заклятье, которое могла снять только я, когда вернусь. А я не вернулась. Веры в мужа после стольких лет у меня не было.

– Разве тебя не послали к сестре Великий Отец и Великая Мать?

– Послали! В том-то и дело! Да решили не вмешиваться. – Госпожа поманила Энхедуанну, та подошла ближе. – Мне кажется, они хотели избавиться от меня. Не вышло. – Она рассмеялась. – И вот возвращаюсь я домой, истерзанная и злая, ибо слуги сестренки не сильно со мной любезничали, а этот придурок пирует. Он настолько был пьян, что даже не заметил, что я снова появилась в мире, не услышал, как сменились рыдания моих жриц и слуг на гимны в мою честь!

– И ты убила его! – Эту часть Энхедуанна знала, ее знали все. За это преступление Великая Госпожа и была наказана ежегодным плачем по своему мужу.

– Убила! – согласилась та. – Конечно, убила. Это было последней каплей после всех тех унижений, что я испытала. Я зашла в наш дом, а там он в окружении девушек и юношей из своей свиты, которые всегда жестоко высмеивали меня. Вот и в тот раз они говорили обо мне, смеялись над тем, как хорошо все устроилось. Разве я могла снести такое?! Я напустила на них силу, которая дарит любовь ко мне, охваченные страстью, они, как стая демонов, растерзали друг друга, а первым моего же мужа, сражаясь за право хотя бы смотреть на меня. – Госпожа рассмеялась. – Таммуз. Я могла бы полюбить его, если бы он был добр ко мне.

Энхедуанна промолчала, понимая, что не сможет солгать, и увидела, как Госпожа скривилась. Жрица знала почему. Наделенная силой внушать страсть, сводящую с ума, умея влюблять в себя так, что люди умирали, забывая есть и даже иногда дышать, Великая Госпожа сама никогда никого не любила.

– Они называют меня любвеобильной, приписывая мне бесконечные похождения по этим жалким человеческим царям, и похваляются связью со мной! А некоторые рассказывают, как отвергли меня! Хотела бы я посмотреть на того, кто был бы способен на это!

– Гильгамеш? – улыбнулась Энхедуанна.

– Ползал в ногах и скулил, моля о милости прикоснуться губами к моему следу, – вторя ее игривому тону, ответила Госпожа и встала.

Она была высока и стройна. Пряди черных волос выбились из высокой прически и падали до самых бедер, змеями извиваясь по ее телу при малейшем движении. Полные красные губы искажала усмешка. Энхедуанна желала бы, но не смогла поверить, что кто-то отказался от Госпожи. Ночи с ней считались наградой столь высокой, что некоторые соглашались после этого на смерть.

– Наконец-то они прекратили, – произнесла Великая Госпожа. – Иди, Энхедуанна. Приготовь мне воды. Я желаю омыть тело перед праздником. Негоже приходить на поминки своего мужа в таком виде.

Энхедуанна попятилась в коридор. Она поднялась по лабиринту на самый верх, в хозяйские покои. Энхедуанна снова поразилась силе своей Госпожи, ее свободе и нежеланию никому подчиняться. Она знала о событиях, произошедших задолго до ее рождения, от других Великих, точнее, от их слуг и жрецов. По их словам, Таммуз был милым юношей, только ему не повезло жениться на взбалмошной, изворотливой и избалованной красотке, которая изменяла ему направо и налево, а потом убила в приступе гнева. Энхедуанна склонна была верить своей Госпоже. Она знала, как та бывает добра к людям, в отличие от других Великих. Как она оплакивает тех, к кому особенно привязалась, как омрачается ее чело, когда снова где-то звучат трубы войны и умирающие произносят ее имя последним выдохом, хоть и дарит то ей силу. Некоторых она спасала и даже давала свободу, но они все равно оставались в ее Доме. Она знала, с какой печалью приходит Госпожа к роженицам за подношением ей. Когда-то она сама была таким подношением – умирающим ребенком ее передали в руки Великой.

Купель была полна теплой воды. Когда вошла ее Госпожа, Энхедуанна поднесла ей сосуды с травами, мазями и дробленными в пыль драгоценными камнями. Та скинула одним движением накидку и, обнаженная, склонилась к воде и что-то прошептала, одновременно выливая в нее несколько разных настоев. Вода вскипела на секунду и тут же снова успокоилась. Госпожа вошла в купель и легла, обратив лицо к своей звезде Делебат[5], вбирая ее свет.

Энхедуанна невольно улыбнулась красоте своей Госпожи. Ее лицо, сейчас ничем не омраченное, застыло в блаженстве, светильники озаряли его совершенные черты – полные красные губы и точеные скулы, черные брови вразлет, огромные глаза, за взгляд которых люди готовы были на любое преступление и подвиг. Таких сил не было больше ни у кого из Великих Господ. Кроме дарованного ей самим ее рождением, Госпожа подчинила себе магию тьмы, земли и неба. Познаниями выделялась она среди других, ее амулеты обладали огромным могуществом, а сила не зависела от количества сотворенных ею слуг и не истощалась ими. Госпожа вообще не любила создавать бессловесное воинство, послушно идущее на смерть по приказу Великих. Ее окружали такие же, как Энхедуанна, свободные Вечные и люди. Питаемые ее кровью годами, они как о милости молили об избрании себя в смерть и возрождение. И Госпожа выбирала каждый год юношей и девушек, что станут в Вечности ее жрицами и слугами, гимнами и ритуалами славя свою Великую.